Не дав возможности прийти в себя, он грубо дёрнул её за руку, встряхнул и заставил идти вперёд. Спина болела, кожу на локтях саднило, но больнее всего было от ощущения беспомощности. Банши затянула свою поминальную песню во весь голос, и в ушах Гермионы оглушительно звенел загробный визг. Она не смогла до него достучаться. Этот шанс был потерян.

Нотт привёл её в небольшой зал. Когда-то торжественный, сейчас заброшенный: тёмные порванные шторы из бархата на окнах, искусно набранный, но затертый и облупившийся паркет и граммофон на подоконнике, хрипящий какую-то старинную мелодию. Пластинка была исцарапана и всё время шипела, отчего создавалось жуткое ощущение, будто бы Гермиона попала в один из фильмов ужасов, которые так любила смотреть в детстве. Она облизала пересохшие губы. Как бы ей хотелось сейчас сидеть на диване, укрывшись с головой тёплым одеялом, и сквозь пальцы подглядывать на страшные картинки!

Что ж, зато у неё теперь была возможность рассмотреть всех монстров вблизи.

Теодор грубо толкнул её в центр комнаты, и Грейнджер, потеряв равновесие, упала на колени. Нет, от Пожирателя она не ожидала вежливого обращения, но Тео же мог быть с ней помягче! Гермиона обернулась, смерив парня гневным взглядом, но тот лишь язвительно усмехнулся и сделал вид, что смотрит в окно.

Как же я тебя сейчас ненавижу!

Гермиона прикусила язык, чтобы случайно не высказать свои мысли вслух, и вернула взгляд в центр зала. Там, у стола, накрытого кроваво-красным шёлком, стоял Амикус и не спеша раскладывал предметы. На появление Гермионы он не обратил ровно никакого внимания, и ей ничего не оставалась, как молча ждать, когда Пожиратель закончит. А Кэрроу всё не торопился. Он аккуратно расставил толстые белые свечи, бережно пододвинул ближе к центру стола один золотой кубок, затем второй, извлёк из саквояжа тяжёлую объёмную книгу и положил её на середину. Гермиона видела, как длинные пальцы с крупными суставами лениво перелистнули страницы, остановились на нужной и задумчиво постучали ногтями по верхней строчке.

—Ты, — неожиданно обратился он к ней и направил на неё палочку. — Если пригодной окажешься, то сможешь уповать на сохранение жизни жалкой своей.

Впрочем, это не было вопросом или предложением. Амикус взмахнул палочкой, и по воздуху к ней подплыл металлический ошейник. Широкий, из тяжёлого, светлого металла, в таких держат крупных животных на цепи. Он указал палочкой на Гермиону, и обруч сам раскрылся и закрылся, звонко щёлкнув замком на её шее.

— Коль стоит мне изречь одну-единственную мысль, так сдохнешь ты медленно и мучительно, — Кэрроу взмахнул палочкой в третий раз, и Гермиону силой заклинания развернуло на месте, заставляя взглянуть на то, что находилось за её спиной.

Сначала глаза увидели на паркете одно небольшое бурое пятнышко, но уже через секунду её взгляд скользнул туда, где крови было больше всего. Тошнота подкатила к горлу, и Гермиона с трудом сглотнула тугой, горький комок. На полу лежало изуродованное тело темнокожего мужчины в ветхой, разорванной рубахе. Она с ужасом перевела взгляд на лицо и еле сдержала непрошеный крик. Хоть он сильно похудел и постарел, но всё же Грейнджер смогла узнать его — Кингсли. Как давно он пропал? Около года назад? И всё это время он находился в плену у Амикуса? Она думала, что Бруствер предал Орден и сбежал… Боже. Судя по состоянию тела, Кингсли регулярно подвергался пыткам: одной руки у него не было, и рукав лежал пустой тряпкой. На обеих ступнях мужчины отсутствовало по три пальца, но эти раны давно зарубцевались. Что бы ни стало причиной его смерти, лёгкой и безболезненной она точно не была — на месте глаз Бруствера зияли кровавые дыры, а сзади под затылком расплывалась густая бордовая каша с крупными кусочками мозга и костей.

Амикус приблизился к ней и прошептал на ухо:

— Ты будешь чувствовать это каждой своей клеточкой, — он придвинулся так близко, что Гермиона вздрогнула от ощущения чужого дыхания и запаха выпитого вина на своей шее. — Твоя кровь вскипит и вспенится. Твои внутренние органы будут распухать и распирать тебя изнутри. Лопнут первыми очи, они самые нежные, затем ты почувствуешь, как лопнет селезёнка и всю твою гнилую утробу затопит горячей, словно лава, кровью. Потом наступит черёд лёгких. От жара они скукожатся и слипнутся, как пересушенная слива. Ты не сможешь дышать, и, если тебе повезёт, то наступит очередь мозга. Он нагреется и взорвётся, раздробив черепную коробку на мелкие осколки. И всё это случится, если ты, как и он, вдруг разозлишь меня. Разумеешь, тварь?

Гермиона с трудом сглотнула и кивнула.

— Управься с этим. Живо, — он взмахнул палочкой, и тело Кингсли вспыхнуло ярким огнём.

Гермиона растерянно взглянула на пламя. Что ей предполагалось делать? Подождать, пока догорит, и убрать пепел? Оттереть кровь? Потушить пожар? Ублюдок не мог выражаться яснее?! Но кремации не суждено было состояться. Тео подскочил почти мгновенно и направил на горящее тело Агуаменти.

— Блядь, Амикус! Ты в своём уме? — его возмущению не было предела. — Никакой вони от сгоревших трупов на моей свадьбе! Алекто заслуживает лучшего!

Гермиона замерла. Свадьбе? Он женится… на Алекто? Всё в животе скрутилось в тугой узел. Даже Банши в шоке заткнулась. Представлять, как Теодор целует другую, было неприятно, и почему-то от этого остро кольнуло где-то в груди. Нотт изящно взмахнул палочкой, и тело Бруствера, капая водой, чёрной сажей и кровью, поднялось в воздух. Не слишком церемонясь, Нотт грациозным движением направил труп в окно. Тот медленно поплыл по комнате, оставляя за собой чёрно-красные пятна. Гермиона проследила за ним взглядом. Тело двигалось медленно, в тишине комнаты было отчётливо слышно, как глухо падают на деревянный пол тяжёлые капли. Кап. Кап. Амикус протяжно вздохнул, покачал головой и уткнулся в книгу. Наконец, словно выброшенный бумажный стаканчик, труп исчез в проёме окна. Нотт, довольный собой, слегка прикрыл створки, но, заметив взгляд Гермионы на себе, уставился на неё своими пронзительными зелёными глазами. В следующую секунду он махнул палочкой, и рядом с ней возникло ведро с тряпкой и водой. Недвусмысленный намёк на то, чем бы ей стоило сейчас заняться. Гермиона прищурилась, пробегая в уме по ответам, которых не стоило сейчас произносить вслух.

Ладно, Тео, как скажешь.

Грейнджер взяла тряпку, сделав вид, что приступила к делу, а сама осторожно принялась наблюдать за тем, что будет происходить дальше. Для человека под Империусом Нотт вёл себя слишком свободно. Палочку у него не отобрали, и не было похоже, что Амикус им управлял. Скорее наоборот: то, с каким недовольством Кэрроу посматривал в сторону Теодора, скорее говорило о том, что он сам был бы не против от него избавиться. Нотт раздражённо взглянул в сторону Амикуса и постучал палочкой по бедру.