А я задумчиво потопал к учебке, обдумывая узнанное. Очень странно всё выходило, хотя, вроде бы, и не особо страшно для меня.

9. Отряд как отряд

Просто оказалось, что «стандартных гражданских нейрошунтов» есть два вида. И один, «покруче», ставился чуть ли не по наследству, в основном, в клиниках государственных служащих. А вот второй тип — большинству. Всей разницы было в том, что первый вид содержал «широкую номенклатуру модификаций-имплантов».

— Я тебе скажу, Коля, всего я сам не знаю. Но с эн-пэ ноль — нейроимпланты, считай, вообще не нужны. Просто разблокируются возможности, программно, — почти шептал уже «под мухой» Гена.

То есть если, скажем, Майкл станет командиром — ему будут ставить отдельный блок. А мне и ряду других курсантов достаточно послать разблокирующую команду на шунт обслуживания. Почему, кстати, врачиха на меня «забила», перепоручила Гене, а тот не особо напрягался. И если бы не сбой напряжения — у меня бы вопросов бы никаких не возникло. Не запомнил анестезии? Так бывает, у неё свойство есть даже такое, о чём предупреждают — «возможна кратковременная амнезия, до получаса перед введением».

А вот с хрена ли так — и сам Гена свои мысли рассказал, да и я его объяснения нашёл правдоподобными. В смысле есть некий «комплексный нейроимплант». Всё включено, типа того. И, скорее всего, его изначально разрабатывали для всех, но вот если у младенца, которому ставят имплант, будут активны все его возможности… Психопатия, аутизм, кучу всяких страшных слов сказал Гена, часть из которых я даже знал. В общем — блокировка в этом комплексном импланте оправдана. А вот «на поток» он не пошёл. Видимо, из-за дороговизны и неиспользования.

— Сам подумай: функционал для сопряжения с суперкомпьютером, управление сотнями дронов одновременно, мозговой разгон покруче, чем у тебя сейчас. И всё это гражданину на социальном пособии, который из квартиры… да просто из вирта за всю жизнь раз десять выйдет!

— Ну ты перегибаешь, — хмыкнул я. — Из вирта — десять раз за жизнь. Это он в восемь лет помрёт?

— Коля, я к статистике доступ имею, — с видом «важного чиновника» отпарировал бухой техник. — И треть граждан третьего класса не покидают жилой модуль десятилетиями! Так что десять раз за жизнь — чистая статистика!

Ну, может быть. Я — не специалист, да и не особо интересовался. Но опять же, положим, комплексных имплантов немного, да и ставить их всем глупо. Причём ставить можно только до шести лет. потом — уже невозможно, связи не образуются, всякие медико-технические особенности… Короче, после шести лет и обычный нейрошунт ставить особого смысла нет: всё равно работать толком не будет. Но, при этом, технология есть, да и производится их сколько-то. Ну и не выкидывать же?

И, опять же, секретность понятна: гражданину все навороты комплексного нейроимпланта нахрен не нужны, да и не разблокируют ему их. Но если он узнает, что он «обделён»… Такая буча поднимется, с забастовками, насилием и прочим — даже теоретически страшно. Вот и используют эту технологию «втихаря», на детях из семей служащих. Которые почти наверняка сами служить пойдут и какую-то часть нейроимпланта им разблокируют — так хоть перевода ценного оборудования хрен знает на что не случится. Ну, скорее всего, не случится.

И интересен момент с ОЧЕНЬ жёсткими вопросами о «надписях». Что-тут нечисто, возможно — сбои какие-то, но техник Гена был не в курсе. Странно, но пока оманьячивания за собой не чувствую — будем ждать и смотреть.

Да и вообще, со всеми этими «интригами-тайнами-расследованиями» я пролюбил день, хорошо хоть в планшете работал. Но всё равно: времени у меня нет ни черта! Причём у ребят в отряде — тоже, надо тренироваться в виртуале, как проклятые, причём уже вчера. Единственный, кому тренировки не особо нужны (и то — условно) — Андрюхе. «Боевое слаживание» медика — вещь такая, не слишком в виртуале осуществимая:

При тех повреждениях, переживаниях и, соответственно, болевых ощущениях, которые требуют вмешательства медика, бойца нахрен из виртуала вышибет. Иначе в виртуале можно было бы пыточные и допросные делать, чего ни у кого не выходит. К счастью.

Но при этом, Андрюха не только наш пилюлькин (смешной персонаж из детской книжки, которым традиционно называли военных медиков), но и зам, да и член отряда. И врагам орать «я не при делах, не мешайте мне предаваться отдохновению, изверги!» орать Андрей будет недолго. Или начнёт двигаться и работать, или прибьют. О чём я, с утреца, парня и оповестил.

— Никкола-а-ай, ты — садист! — страдал медик, вяло подпрыгивая на кровати, делая неубедительные попытки подняться. — Может, я книжку почитаю? — с надеждой предложил он.

— Угу, — покивал я. — Некрологи ленивых медиков на боевых операциях.

— Энтропия, бессердечная ж ты сука… — запричитал апологет экстропии, всё же поднимаясь с ложа.

Так что к полудню наш отряд был у залов виртуальных тренировок. Может, стоило потестить вычислительные мощности отдельно от отряда, но я посчитал. что «нет». Боевое задание мы наверняка провалим, впрочем, провалили бы в любом случае. Слаживание на нуле, опыт у всех разный, но виртуально-одиночный… Так что сообщил я только причитающему Андрюхе и гневно блеснувшей глазами Ирке, что идём мы не столько «задание выполнять», сколько приглядываться друг к другу, составлять дальнейшие программы тренировок. Возможно — поменять боевые роли, чем чёрт не шутит.