Они не покидали его квартиру в Лондоне трое суток, опустошив все запасы холодильника и бара. Когда Джордан - режиссер нового фильма с Томом, не дозвонившись Хиддлстону, набрал Люку, тот пообещал, что найдет актера и сообщит о перенесенной поездке. Но сам ничего, по сути, не предпринял, потому что не мог оторваться от своего нового любовника. Он всего-то пару раз позвонил актеру на мобильный и прислал письмо на электронку. Разгневанный Джордан, не получивший обратной связи вновь набрал Люку. Тот заверил его, что он видел Тома, актер обо всем осведомлен и в назначенный день они вместе прибудут на Гавайи.

На следующее утро, когда Люк открыл глаза. Русского и след простыл. Он уехал, сообщая в смс, что это был лучший секс в его жизни и что у него куча дел, не требующих отлагательств. Люк был подавлен. Его еще никогда так не бросали, отделавшись всего лишь сообщением. Но в отличае от Тома, Уинзор знал фамилию, телефон и город, где проживал его любовник. Как ни странно, но он и эта русская девушка жили в Санкт-Петербурге. Однако Люку совсем не хотелось сообщать Тому об этом факте, а значит и рассказывать о своей новой интрижке. Том никогда не мог понять его постоянно меняющихся партнеров. Поэтому Уинзор последнее время предпочитал молчать. Пребывая в своих мыслях, Люк слегка потерял нить рассказа Тома, а когда же вновь перевел все внимание на то, что говорил Хиддлстон, то просто не мог поверить, что тот чуть не попал в криминальную передрягу.

— А если бы она и вправду убила того парня? –взорвался Люк. — Да ты представляешь, во что бы ты вляпался? Такое чувство, что эта женщина нашла выключатель твоего мозга.

Люк отпил виски, продолжив слушать душевные излияния Хиддлстона. Тот все говорил и говорил, а Люк прекрасно понимал, что актер, который всегда поражал его своей рассудительностью и обдуманностью поступков, теперь напрочь забыл что это такое. И в подтверждении его мыслей, Том произнес:

— Я никогда тебя ни о чем не просил. Люк, найди ее. Я не знаю, что со мной происходит, но она мне нужна. С ней все становится реальнее. Посмотри, в кого я превращаюсь, Уинзор. Я пью виски и рассказываю тебе о своей личной жизни. Господи! — он с шумом откинулся на спинку кресла.

— Том, дружище. Это пройдет. Ты так долго был один, что это должно было случится. Ты увлекся. Был хороший секс, но уверяю, работа спасет тебя, ты переключишься, перестанешь о ней думать. Все будет хорошо. — Люк потрепал его по голове.

Том попытался улыбнуться, но это плохо у него получилось. Он залез в карман джинсов и извлек оттуда мобильный.

— Вот, вот она, — ткнул он пальцем в экран.

На Люка смотрела девушка, обнимающая восковую фигуру Бенедикта Камбербэтча. Девушка, как девушка. Чем он так восхищается?! Стрижка как у мальчика, на скуле синяк. Этакий побитый дворовый парень. Люк чуть не рассмеялся, подумав что в Хиддлстоне все таки что-то есть от латентного гея, исходя из выбора его пассии. Но порыв свой сдержал. Было что-то в ее лице такое, что заставляло его рассматривать. Интересный взгляд. Такой пронзительный, будто в самую суть тебя хочет добраться, вывернуть наизнанку, переворошить. Внешность очевидно с примесью востока. «Хм, какой бы ты не была, искать я тебя не стану. Хватит мне и того, что происходит сейчас с Томом,» - подумал про себя Люк, но вслух ответил:

— Не волнуйся. Я попробую что-нибудь сделать. Попробую. Но Том, ничего не обещаю. Информации слишком мало.

— Я знаю, — устало отозвался актер.

— Поспи пока, поспи. Ты устал, на тебе лица нет. Лететь еще двенадцать часов.

Хиддлстон кивнул и закрыл глаза.

========== Такие девчонки ==========

Лиза сидела на лестнице ведущей на второй этаж и курила. Дымила как паровоз уже третью или четвертую сигарету подряд. В горле встал никотиновый комок, голова слегка кружилась и даже подташнивало. Но с сигаретой легче думалось, как будто с каждым вдохом ее мозг обогащался кислородом и начинал работать как часы. Никотин приравнялся к кислороду. Какая нелепость. Она потушила сигарету. И откинулась на ступеньки, которые больно врезались в спину.

Как же было невыносимо хорошо в этой старой двухэтажной квартире с видом на Неву. Жалко, что быстро наступивший зимний вечер испортил вид за окном. Игорь в очередной раз уехал в Милан, оставив ей ключи и ценные распоряжения по поливу его комнатных растений. Лиза растения не любила, а к цветам была абсолютно равнодушна. Но что не сделаешь ради друга. Можно даже и цветы полить. Последнее время друг-стилист был весь в делах. Они толком и не виделись. Сегодня утром ей пришло смс со словами:

«Девонька моя. Улетаю. Присмотри за палисадником. Ключи как обычно. Миллион поцелуев».

Она была счастлива. Сменить собственную безремонтную квартиру вдали от центра Питера на двухэтажные апартаменты Калинина. Здесь хорошо думалось. В этой его творческой квартире, где безупречный ремонт граничил с разрухой, где кругом был кавардак и беспорядок, но с идеально до блеска начищенным трюмо с аккуратно разложенными парикмахерскими принадлежностями. Глядя сейчас сверху на все это безумие с черно-белым портретом Вивьен Ли во всю стену, Лиза будто видела отражение своего внутреннего мира. Такой же кавардак, но есть еще в этом ее мире прибранные места, логичные, расставленные по полочкам. Но их осталось так ничтожно мало. Спасибо Барселоне за это. С нее начался этот раздрай в ее голове. Почему-то в мозгу вечно застревали обрывки песен, совершенно не относящихся к делу. Вот и сейчас как на старом, заедающем патефоне крутилось:

«Тебе семнадцать, тебе опять семнадцать лет.

Каждый твой день рожденья хочет прибавить, а я скажу, нет.

Твой портрет, твои дети, я расскажу им о том:

“Дети, вашей маме снова семнадцать, вы просто поверьте, а поймёте

потом».

«Господи! Какие дети?! Какой маме!? Какие семнадцать?!» — вслух произнесла Лиза и помотала головой. Песни невпопад и мысли о Хиддлстоне атаковали ее голову. И если от последних она всеми правдами и неправдами пыталась избавиться, то вот от с назойливыми песнями было сложнее. Зачем она опять о нем вспомнила. Она же поймала мысль под названием «Том Хиддлстон» и заперла ее в сундук за семью печатями. Но эта мысль будто пустила вирус в ее операционную систему, наделала копий и теперь, лежа в сундуке потирала малюсенькие ладошки, ехидно посмеиваясь: