Не долго думая запускаю его брату за шиворот, а Настя лупит Кирюху подушкой по голове.

С визгом вылетаем с ней из дома, потому что слышим отборный мат брата.

– Сума, блядь сошли?

– И эта обезьяна рожать собралась, у самой в заднице детство пляшет – вновь ворчит папа, а мы с Настей выбежав на улицу начинаем громко смеяться.

В крови бурлит адреналин.

Смотрю в сторону бассейна и сглатываю слюну.

Целый год…Я сойду сума.

– Как ты чувствуешь себя? – Настя всматривается в мои глаза.

Я плюхаюсь на плетеный стул и вдохнув теплый воздух улыбаюсь.

– Все хорошо, Насть…

Ее улыбка приносит мне облегчение. Не хочу, что бы она загонялась по этому поводу. Мне это не чем не поможет, а моя сестренка начнет истязать себя никому не нужными переживаниями.

Хочу узнать у нее про Тимура, но меня перебивает телефонный звонок.

Настя вытягивает телефон из кармана короткого джинсового сарафана и раздраженно отвечает.

– Я же сказала «отвали» не понял? Могу перефразировать «отъ-е-бись»! – тянет по слогам, а у меня от удивления округляются глаза.

Вот это да…

У моей зайчихи начинают прорезаться зубки?

Настюха, заметив мое удивленное веселье в глазах, машет на меня рукой и идет в сторону беседки.

Наверное в каждом из нас сидят чертята. Только кто-то их демонстрирует не стесняясь, а кто-то прячет их подальше в себя.

Я захожу в дом, что бы забрать телефон.

Кира в гостиной нет. Только папа мама и Ник с Лилькой.

– Иди ешь –бросает мама и кивнув в сторону стола забирается папе на колени.

У папы в руках телефон и он на нем что-то печатает.

– Карамелька, усядься уже, не елозь – на мамину ягодицу прилетает шлепок и она схватив папину руку дерзко ему отвечает.

– Еще раз такое выкинешь – сломаю тебе эту огромную лапищу.

Мамины слова вызывают громкий смех у всех присутствующих, в том числе и у меня.

Они как Слон и Моська.

Папа улыбается и не глядя тянется к маминым губам и целует ее.

Я хочу, что б у нас с Тимом было так же как и у них. Их любовь не видит разве что слепой.

– Трахаться еще начните перед ребенком– ворчит Ник и закатывает глаза.

Я закусив губу качаю головой.

Смешные такие эти взрослые.

Подхожу к кухонному островку и наполнив тарелку кашей высыпаю туда ягод. Зачерпнув ложкой порцию погружаю ее в рот и принимаюсь быстро пережевывать. Знаю, что без этого этапа меня домой не отпустят.

– У этого ребенка в животе ребенок. – многозначительно напоминает папа и проскользнув по мне быстрым нечитаемым взглядом возвращает внимание своему телефону.

– Андрюш, погугли пожалуйста на сколько меня посадят, если я этому придурку горло перегрызу. – мама смотрит на Никиту и ведет высокомерно бровью, Ник опять глаза закатывает.

Вот у них так всегда. Не могут они без кусаний.

Максимум три дня на одной территории, а потом вот это. Ну мы все над ними не стесняясь рофлим. А че они, как дети?

Папа хмуро смотрит маме через плечо и небрежно роняет

– За этого максимум сутки.

Я давлюсь.

Лилька закрыв глаза ладошкой, молча сотрясается от смеха. Я громко хрюкаю, мама смеется громче всех. А Ник оценив предателей устало ворчит.

– Чувствую вам пора домой.
– И потом усмехнувшись добавляет.
– А то ненароком сделаете тут еще одного ребенка под старую задницу.

Вновь громкий смех.

Стерев слезу пытаюсь отдышаться и снова начинаю смеяться.

– Пошла я вещи собирать, короче – встаю изо стола и забирая телефон с тумбочки впиваюсь взглядом в папу.

– Папочка, а можно я парня одного себе заберу…

Почему-то до сих пор переживаю, что Тим передумает лететь. Или, что папу перемкнет. Мой отец всегда отвечает за свои слова, но моей внутренней трусихе нужны доказательства.

Папа смотрит на меня сверху вниз и остановив глаза на моем голом животе говорит

– Да уж забери.

Мои губы разъезжаются в улыбке.

Люблю его!

Прыгаю на месте хлопая в ладоши и, послав всем сидящим воздушный поцелуй мчусь по коридору в сторону выхода.

– Я ему отдал ему твою машину- летит мне в спину насмешливый папин голос.

Замираю возле входной двери и сделав два широких шага назад впиваюсь в папино лицо возмущенным взглядом.

– Нет! Папа! Ты же обещал, что вернешь ее мне…- капризно топаю ногой, потому что «ни хрена себе новости»