– Куда смотришь, баран!
– заорал усатый мужик, высунувшийся из окна. Я не сразу сообразил, что это кучер. Где это видано, чтобы возничий сидел не на козлах, а внутри экипажа: длинного, с многочисленными шторками на окнах, отдаленно напоминающего пассажирские линейки, курсирующие между Ровенском и Лядово. Вот только на Старой Земле впереди бежала пара запряженных лошадей, у этой же ничего не было.

«Самодвижущаяся повозка», - пронеслась мысль в голове, - «неужели та самая, работающая на осколках Печати Джа»?

Очень захотелось спросить, но я вовремя вспомнил, кем являюсь. Сделав морду кирпичом, отвернулся и продолжил шагать по улице. Слишком низко для господина барона, связываться со всякой шелупонью, вроде кучера. Совсем они здесь распоясались, на благородных орут. У нас в Ровенске за проявленное неуважение давно бы плеткой огреб, но здесь Новый Свет, другие порядки. Об этом предупреждал брат Изакис, настоятельно рекомендовав не ввязываться в конфликты.

– Наблюдай и мимикрируй, - произнес он в качестве напутствия.

– Мими… что?

– Не выделяйся на общем фоне. Не они к тебе приехали в гости - ты к ним, поэтому перенимай правила поведения.

– Но я барон.

– Ты очередной благородный оболтус без связей и больших денег. Знаешь, сколько таких шляется по улицам Баненхэйма? Слишком много, чтобы обращать внимание. Если преступишь закон, не жди снисхождения. Судить будут по местному своду наравне с простыми работягами, а то и того хуже, потому как они граждане, а ты чужак, приплывший на корабле.

Получается, чтобы иметь равные права, я должен получить документы на жительство, или как выразился чернец, гражданство? Бред какой-то, к чему такие сложности. На Старой Земле ежели ты барон, то по умолчанию стоишь выше простолюдина, здесь же сплошные заморочки. Брат Изакис пояснил, что Новый Свет – это мир многотомных правил и сводов, толкуемых специально обученными законниками, где у каждой гильдии свои преимущества, а аристократ аристократу рознь. И где, спрашивается, обещанное равенство?

Ничего другого не остается, как ми… мими… мимигрировать.

Свернув за угол, я оторопел. Ожидал увидеть очередную улицу, но это было нечто иное, слишком просторное для глаз. Кажется, на карте это место называлось Центральным проспектом. Оно и на бумаге выглядело внушительно, а уж вживую: две полноводные реки, две дороги, наполненные вечно снующим транспортом. Были здесь и ранее виденные пассажирские экипажи со шторками на окнах, и грузовые, набитые тюками и бочками. Вытянутые и кургузые, красные и желтые, с колесами большими и малыми. А еще они бесконечно трендели и гудели, добавляя новых звуков и в без того наполненную шумом улицу.

– Сенсация-сенсация! – прокричал звонкий голос поблизости.
– Совершен налет на золотой поезд. Конфедерация готова объявить войну. Читайте только на страницах «Трибуны»! Сезон спектаклей мадам Трюжон под угрозой срыва.

Мелкий пацан, совсем еще мальчишка, стоял у стены, размахивая кипой бумаг над головой. Заметив мое внимание, он прокричал:

– Господин, купите газету! Свежий номер «Трибуны», совсем горячий, только-только с печатных станков.

Свежую рыбу видеть доводилось, а вот свежей бумаги… Я сделал шаг навстречу и поинтересовался:

– Почем?

– Два кредита, господин. Дешевле не бывает.

Я замер, подсчитывая в голове имеющиеся средства. Чернецы на житье-бытье выделили сумму в размере тысячи. Только непонятно, много это или мало, с учетом полного незнания местных реалий. Брат Изакис предупредил, что нумер в гостином дворе обойдется в двести кредитов в неделю. Итого остается восемьсот, а еще нужно харчиться и рожей светить в лавках.

– Господин, всего два кредита за свежие новости.

Вот ведь зараза! Я полез в карман и извлек наружу бумажку с цифрой десять – меньше не нашлось. Протянул мальцу и тот ловко выхватив деньгу из рук, всучил взамен увесистую пачку листов.

Признаться, не ожидал, что «хазета» окажется настолько толстой. Это же сколько всего читать, неужели скопились новости за целый год? В нашем Ровенске, бывало, месяцами ничего не происходило. Да даже если и случалось, никому в голову прийти не могло, выпускать такое на бумаге. Зачем расходовать дорогой материал, когда пошел на городской рынок и все сплетни узнал. Да и печатного стана у нас не имелось, лишь с десяток писарей при градоначальнике.

«Три-бу-на», - прочитал я жирные заглавные буквы. Развернул бумагу – мама дорогая, до чего же большая. Стоящего передо мною пацаненка можно было с головой накрыть. Кстати, о мальце… Я дал десятку, а «хазета» - стоит два кредита, где разница? Его светлость не настолько богаты, чтобы деньгами сорить.