– Сдачу давай.

Малец шмыгнул носом, сделав жалостливый вид.

– У меня нету.

– Кому сказано, сдачу гони!

– Господин, нету мелких. До вас покупатели подходили, все с большими деньгами. На размен ничегошеньки не осталось.

– А если карманы выверну? – не выдержал я, повысив голос. Терпеть не могу, когда за лоха держат. Сам неоднократно изображал сироту, заморенного судьбой-злодейкой. Выбивал слезу и звонкую монету у особо жалостливых мамаш. Стоящий передо мною прохвост действовал по схожей схеме, даже носом захлюпал для большей убедительности.

– Господин, пожалейте сиротку. Знаете, сколько нужно продать экземпляров, чтобы на хлеб заработать? Сто штук. А как это сделать, когда через дорогу еще два продавца?

– Меня мало заботят твои проблемы. Где деньги?

– Хорошо-хорошо, будут вам.

Малец нагнулся к земле, но вместо того, чтобы вернуть разницу, задал стрекоча. Да так ловко у него это вышло, что не выронил ни единой бумажки из стопки, прижатой к груди. Вихрем сорвавшись с места, он полетел вниз по улице, уворачиваясь от встречных прохожих.

Я бы догнал наглеца и вытряс все до единой монетки. Сига с Кирпичного непременно бы так и сделал, но вот беда: я не Сига, а урожденный барон Дудиков – человек важный и степенный.

И что теперь делать? Да ничего, такова доля благородных. Тяжело вздохнув, я засунул «хазету» подмышку и зашагал вдоль мостовой, ощущая невыносимую легкость в оскудевших на восемь кредитов карманах.

Через пару часов неспешной прогулки по улицам города в животе заурчало. Обыкновенно он готов был терпеть сутки напролет, но сытый завтрак его разбаловал. Был свежий хлеб с маслом, была ветчина с сыром - надо отдать должное брату Изакису, на еду тот не поскупился.

В карманах водилась деньга, поэтому раздумывал я не долго. Против прежних планов выбрал не роскошный ресторан с широким крыльцом и играющей огнями вывеской, а маленькую закусочную на улице. Захотелось тишины и покоя после наполненного впечатлениями дня.

Так оно и получилось. Половина столов пустовало по причине опустившейся на город вечерней прохлады: абсолютно пустяковой для выходцев из Ровенска, но заставляющей дрожать и кутаться в одежды местных жителей. Бедолаги, это они еще настоящей зимы не видели, так что брови покрывались инеем, а деревья трещали и лопались от мороза.

Стоило выбрать столик, как ко мне подлетел угодливый половой, в выглаженной рубашке и полотенцем, переброшенным через руку.

– Чего изволите?
– проговорил он с натянутой улыбкой. Согнулся в полупоклоне и протянул книжицу в кожаном переплете. Поймав мой удивленный взгляд, пояснил: - это меню.

Да уж понятно, не глупее прочих будем. В «Астрийской розе» такое чудо тоже подавалось, правда на одном листе, наспех исписанном чернилами. Здесь же была буквенная печать, как в настоящей книге.

Название заморских блюд я осилил, куда сложнее оказалось разобраться с содержимым.

Ланейская заливная – это рыба? А какая, морская или речная и чем заливали, соусом или холодцом? Воздушный омлет с трю-фе-ля-ми… Что за чудо такое трюфеля? За вычурным названием могла скрываться обыкновенная свинина или диковинка, вроде моллюска в раковине, похожего на высморканную соплю.

Я решил не рисковать здоровьем, поэтому заказал жаренной картошки с грибами, пирог с капустой и кофе. Долго сомневался на счет последнего, но уж больно хотелось попробовать сей заморский напиток. В Ровенске за одну чашку драли пол золотого, здесь же кофе стоил сущие пустяки: за всё про всё отдал пять кредитов.

Пирог размерами не порадовал, его и не было толком, лишь отрезанный ломтик. А вот порция жаренной картошки удалась на славу, как по вкусу, так и по объему, заполнившему желудок.

С трудом удержавшись, чтобы не отрыгнуть, как-никак человек благородный, я взялся за чашку с черным напитком. Аккуратно, двумя пальцами, скопировав позу седобородого господина за соседним столиком.

Вдохнул аромат – до чего же божественный запах. Как же давно я хотел тебя попробовать. Закрыл глаза и… едва не выплюнул горечь изо рта – экая дрянь. И это называется элитарным напитком для богатеев?

Моему разочарованию не было пределов. Может что-то не так делаю? Чтобы убедиться, проследил за седобородым господином – тот пил маленькими глотками, морщась от удовольствия. И какой в этом кайф? Давиться ужаснейшей на свете гадостью, по вкусу напоминающей паленый сапог? Не то чтобы я жевал…

Вдоволь насладившись кофе, сосед взялся за стопку бумаги, лежащей на столе - развернул. «Трибуна» - увидел я знакомое название. У них здесь что, принято читать на улице, на глазах у всех?

В Ровенске книгочеев не любили. Могли и накостылять за то, что возомнил себя самым умным. Дескать сидишь тут, кичишься знаниями, а мы люди простые.