— Иду!

— Ваша Светлость, вы позволите? — раздается из-за двери встревоженный голос.

Это уже не Роудер, это Готорн — мой стюард. А он-то тут зачем? Мои личные процедуры не входят в список его обязанностей.

— Заходи, — велю я, с тяжким выдохом поднимаясь на ноги.

Готорн толкает дверь и входит. Тут же встает по стойке смирно и впивается в меня взглядом, в котором смешались испуг и удивление. Необычно…

— Готорн, что-то случилось? И что бы это ни было, оно не может подождать, пока я освежусь?

Стюард отводит взгляд в сторону, а потом еле слышно мямлит:

— Ваша Светлость, простите, но… герцогиня здесь.

Его голос настолько тихий, что сначала мне кажется, будто я ослышался.

— Герцогиня? Какая герцогиня?

В моей голове тут же проносится совершенно безнадежная мысль — в вдруг это…

Нет. Романия ни за что ко мне не придет.

— Герцогиня Мирандол, Ваша Светлость… Ваша…

— Моя жена?

Я даже не сразу понял, что и сам перешел на шепот. Должно быть, я помешался. Окончательно и бесповоротно. Но Готорн направляет на меня виноватый взгляд и подтверждает:

— Да, господин, ваша жена. Она прибыла пару минут назад и расположилась в гостиной, и она… Герцогиня требует разговора с вами. Немедленно.

Глава 3.2 Синклер

Герцогиня… моя жена… Боги, моя жена здесь!

Я пытаюсь уложить эту мысль в голове, но получается слабо. Ведь как такое возможно? Романия! Пришла ко мне! Сама! Этого не может быть. Даже если бы в мою спальню влетела Драконья Праматерь и попросила налить ей чаю, я бы не был столь удивлен.

Готорн стоит на пороге и переминается с ноги на ногу. Он смотрит на меня так, словно хочет сказать что-то еще, но ему что-то очень сильно мешает. Я решаю наконец-то обрести голос.

— Готорн, ты сказал, герцогиня требует разговора со мной?

Стюард энергично кивает, явно благодарный, что я сам озвучил эту мысль.

— Именно, господин, она… Ее Светлость настроена весьма решительно. Простите, но я не стал бы вас беспокоить так срочно, если бы это было не так…

— Всё в порядке, я знаю, какой Романия может быть.

Его ответ — еще один кивок и виновато поджатые губы.

Романия в моем доме впервые за два года и три месяца. И она требует разговора. Хм-хм-хм… Как интересно.

Когда первый шок отступает, и я начинаю расхаживать по комнате, чтобы как следует всё обдумать. В чем может быть цель ее визита? Раньше Роми не желала меня видеть ни под каким предлогом. И я не знаю причин, почему это должно измениться сейчас.

Остается только одно… ей что-то нужно от меня.

Прекрасно!

Теперь осталось решить, что делать с моими собственными желаниями. Потому что я уже готов броситься вниз, чтобы обнять жену и больше не никогда отпускать. Но так не годится, не так ли? Иначе где моя гордость?

Это Роми от меня ушла. Это она инициировала разрыв. Она не желала меня слушать, так что теперь она может и подождать. Точно так же, как я все эти долгие месяцы ждал ее.

Нельзя исполнять ее прихоть по первому зову.

Роудер очень кстати появляется за спиной Готорна и откашливается.

— Ваша Светлость, ванна готова.

Мои губы медленно растягиваются в довольной ухмылке. Я перевожу взгляд со стюарда на камердинера и обратно.

— Готорн… Будь добр, скажи герцогине, что я неважно себя чувствую и буду внизу через час.

О да, любимая, в эту игру можно играть вдвоем.

— Слушаюсь, Ваша Светлость.

Как только стюард уходит, я позволяю Роудеру сопроводить себя до ванной комнаты, соседствующей со спальней. Восхитительно… меня окутывает теплый пар и ароматы трав и масел, которыми я совсем скоро собираюсь пропахнуть.

Я отсылаю камердинера, а сам погружаюсь в воду. Рядом с медной ванной стоит небольшой деревянный столик, где лежит пушистое полотенце, кусок елового мыла и бритва. Обычно я прошу Роудера меня побрить, но сегодня сделаю всё сам, и это будет ме-е-едленно, очень медленно…

Но как только я намыливаю голову, в дверь громко стучат. Да что ж такое…

— Заходите! — кричу я, практически уверенный, что это вернулся Готорн.

И это действительно он. Взгляд бедолаги-стюарда напряжен до предела, как и его плечи, и весь его образ. Еще бы, он ведь только что говорил с Романией… На секунду мне становится его жаль. Но это не отменяет злорадного веселья.