Шрифт:
– Сэра, милая, я ведь обожаю тебя! Ты знаешь это?
– Правда?
Медленно, будто нехотя, они сблизились, Джерри обнял ее, и они робко поцеловались.
Джерри удивился тому, что так оробел. Тертый калач, девушек он имел на своем коротком веку более чем достаточно. Но то «девушки», а сейчас перед ним была его дорогая Сэра.
– Джерри!
– Сэра!
И они поцеловались еще раз.
– Ты будешь меня помнить. Сэра? Не забудешь, как хорошо нам было вдвоем, как весело?
– Конечно, не забуду.
– А писать будешь?
– Письма – не моя стихия.
– Но мне-то ты писать будешь! Прошу тебя, дорогая, мне будет там так одиноко Сэра отодвинулась от Джерри и усмехнулась.
– Одиноким ты не останешься! Девушки повиснут у тебя на шее.
– Если и повиснут, то что это за девушки! Но скорее всего мой круг общения ограничится апельсинами.
– Время от времени будешь посылать мне весточки?
– Непременно, Сэра, ради тебя я готов на все.
– Тогда поднатужься, постарайся выжать все что можно из этой старой апельсиновой плантации.
– Постараюсь! Клянусь тебе!
Сэра вздохнула.
– Лучше бы сейчас ты не уезжал. А то мне будет не с кем облегчить душу!
– Как поживает Колифлауэр? Ты привыкла к нему?
– Ничуть не бывало. Мы без конца ссоримся. Но, – в ее голосе зазвучали победные нотки, – мне кажется, что я беру верх.
Джерри с тревогой взглянул на Сэру.
– Ты хочешь сказать, что твоя мама…
Сэра с торжеством кивнула.
– Мне кажется, она начинает понимать, насколько он невыносим.
Тревога в глазах Джерри усилилась.
– Сэра, мне бы хотелось, чтобы каким-нибудь образом ты…
– Не сражалась с Колифлауэром? Буду драться с ним до победного конца. Не сдамся ни за что. Необходимо спасти маму.
– Лучше бы ты не вмешивалась, Сэра. Маме лучше знать, чего она хочет.
– Да я ж тебе уже говорила – мама человек слабый.
Жалость к людям ослепляет ее. Я спасаю ее от несчастливого замужества.
Джерри призвал на помощь всю свою смелость.
– А мне все же кажется, что ты просто ревнуешь.
Сэра метнула на него яростный взгляд.
– Ах вот как! Тебе кажется! Ну и убирайся отсюда подобру-поздорову!
– Не сердись, Сэра. Мне хотелось лишь, чтобы ты поняла, что творишь.
– Я и без тебя очень хорошо понимаю, – отрезала Сэра.
Лора Уитстейл застала Энн в спальне перед трюмо.
– Тебе лучше, дорогая?
– Да. Глупо с моей стороны так расстраиваться. Надо поберечь нервы.
– Только что пришел молодой человек. Джеральд Ллойд. Это тот самый, который…
– Да, да. Как он тебе?
– Сэра, конечно, влюблена в него.
– Надеюсь, что нет, – с тревогой произнесла Энн.
– Напрасно надеешься.
– Понимаешь, перспектив никаких.
– Он никчемный человек?
– Боюсь, что да, – вздохнула Энн. – Никак ни к чему не пристроится. А обаятелен чертовски. Чары его действуют безотказно.
– Что же он? Перекати-поле, что называется?
– При более близком знакомстве с ним начинаешь понимать, что он никогда не достигнет ничего. Сэра без устали твердит, что вот ему опять не повезло, но я уверена, что дело не только в невезении. А у Сэры между тем, – Энн грустно вздохнула, – столько достойных знакомых.
– Ей, должно быть, скучно с ними. Хорошеньких способных девушек – а Сэра бесспорно очень способная – неизменно тянет к неудачникам. Таков, по-видимому, закон природы. Признаться, молодой человек и мне очень понравился.
– Даже тебе?
– Даже мне. А почему бы и нет – мне тоже не чужды женские слабости.
Около восьми вечера Ричард появился в квартире Энн – они собирались вместе пообедать. Сэра уходила – ее пригласили в гости. Он вошел в тот момент, когда девушка уже делала себе маникюр. В воздухе стоял легкий запах лака для ногтей.
– Добрый вечер, Ричард, – сказала Сэра, не отрываясь от своего занятия.
Ричард наблюдал за ней с усиливавшимся раздражением. Его и самого огорчала эта все возраставшая в нем антипатия к Сэре. Ведь поначалу он хотел как лучше, видел себя в роли доброго всепрощающего отчима, проявляющего неизменное терпение и даже доброту. Конечно, понимал он, на первых порах может столкнуться с некоторым предубеждением, но ему хватит терпения справиться с этой детской непримиримостью.
Однако инициативу в их отношениях перехватила Сэра, и Ричард не мог этого не понимать. Ее холодная неприязнь и презрение больно ранили и унижали его. Он и без того был не особенно высокого мнения о себе, но из-за поведения Сэры оно еще более ухудшилось. Все его попытки как умилостивить ее, так и подчинить своей воле встречали решительный отпор Любое его слово, любое действие оказывалось ошибочным. А по мере увеличения антипатии к Сэре в нем нарастало и раздражение против Энн. Ей бы следовало поддерживать его. Обрывать Сэру и ставить на место, неизменно становиться на его сторону.