Шрифт:
— Думаю, это пройдет, — сообщила Дениз.
— Наверное, — ответила я, думая про себя, что у папы никогда ничего не проходит.
— А мой папа зато всегда представляется в ресторанах официанткам. Садится и говорит: “Привет, меня зовут Портер, а это моя дочка Дениз. А вас как зовут?” Ненавижу. Каждый раз сижу пунцовая от стыда.
Я кивнула и попыталась представить себе, как мой папа делает что-то в таком роде, но не смогла. Хотя, наверное, это было бы крайне забавно.
— А он к тому же еще очень громко говорит, — продолжала Дениз, — почти орет: “ПРИВЕТ, МЕНЯ ЗОВУТ ПОРТЕР, А ЭТО МОЯ ДОЧКА ДЕНИЗ. А ВАС КАК ЗОВУТ?” У него слуховой аппарат в правом ухе.
— О, — произнесла я.
— Твой-то папа хотя бы не глухой.
— Да, — ответила я.
Внезапно у меня резко испортилось настроение. Мне уже не хотелось, чтобы Дениз была рядом. Она, похоже, вообще меня не поняла, когда я пыталась объяснить ей все про моего папу. Хотя я сама не очень понимала, что же я ей хочу сказать. Скорее всего, я просто не хотела, чтобы он ей нравился, ведь она его совсем не знала.
— А твой папа расист? — поинтересовалась я.
— Кто?
— Расист, — повторила я.
— Нет, — удивилась она. — С чего бы это?
— А мой — расист.
Дениз нахмурилась:
— Серьезно?
Я кивнула.
— Он сказал, чтобы я больше не смела гулять с Томасом, потому что это погубит мою репутацию.
— Шутишь, — не поверила она.
— Не-а.
— Но твой папа араб!
— Я знаю.
— Он ведь тоже меньшинство!
— То, что моя мама встречалась с папой, погубило ее репутацию, и из-за этого он теперь не хочет, чтобы я встречалась с Томасом.
— Ничего себе, — произнесла Дениз.
— Я очень скучаю по Томасу, — поделилась я.
— Да, я заметила, что вы теперь почти не появляетесь вместе.
— Он на меня злится. Из-за того, что я слушаюсь папу.
— Я бы тоже на тебя злилась.
— Да?
— Конечно, — кивнула она. — Твой папа не прав. А ты поступаешь так, как он велит, значит, ты тоже не права. Значит, ты тоже расистка.
— Неправда! — возмутилась я.
— Правда-правда.
— Ты не понимаешь, — попыталась объяснить я. — Если я не буду делать, что он мне велит, он отправит меня обратно к маме.
— И что?
— А я не хочу с ней жить.
— Для тебя что, лучше быть расисткой, чем жить с мамой?
— Да.
— А для меня нет.
— Я не могу уехать из Хьюстона, — сказала я. — Ни за что на свете.
— Почему?
Я задумалась на секунду, а потом решилась.
— Я влюблена, — призналась я.
— В Томаса? — уточнила Дениз.
— Нет, в мистера Вуозо.
— А кто это?
— Это тот резервист, у которого я брала интервью.
— О, — вымолвила Дениз.
— Как бы ты себя чувствовала, если бы тебе пришлось уехать далеко-далеко от мистера Джоффри?
— Думаю, не очень-то хорошо, — призналась Дениз.
— Вот видишь.
— А ты ему нравишься? — полюбопытствовала она. — Ну, мистеру Вуозо?
— Да.
— А откуда ты это знаешь?
Я не знала, как мне ответить на этот вопрос.
— Потому что он приглашал меня на ужин, — наконец сказала я.
— Серьезно? Что, прямо на свидание?
Я кивнула.
— Ого, — поразилась она, — а где был твой папа?
— У своей девушки.
Дениз вздохнула:
— Ты такая везучая. Хотела бы я пойти с мистером Джоффри на свидание.
— Только не говори никому о том, что я тебе сейчас рассказала, — попросила я.
— Конечно, — согласилась она.
— У мистера Вуозо могут быть из-за этого неприятности.
Дениз кивнула.
— Огромные неприятности, — добавила она.
— И тогда-то мне точно придется уехать к маме, — сказала я.
— Не тревожься, — успокоила меня она. — Я не хочу, чтобы ты возвращалась к маме. У меня тогда вообще друзей не останется.
Она улыбнулась, и я задумалась: неужели это правда? Неужели я — ее единственный друг?
В дверь постучался папа и спросил, не хотим ли мы пойти в кино, на фильм “Винсент и Тео”. Мы с Дениз сели у самого прохода, вдалеке от папы, так что можно было подумать, будто мы тут сами по себе. В фильме рассказывали о художнике Винсенте Ван Гоге и его брате Тео, который о нем заботился. Наверное, папа думал, что это образовательный фильм, но там оказалось много сцен с обнаженными девушками, когда те позировали Винсенту. Каждый раз, когда они возникали на экране, Дениз начинала смеяться. Я шикала, боясь, что папа услышит ее и подумает, что это я смеюсь.