— Ладно, — не стала расстраиваться Шпилька. — Может, и к лучшему. Незнакомые грибы лучше не есть. А белки жалко на такое тратить. Потом, если совсем прижмёт.

Подобрала двести третий, пытаясь вспомнить, когда и его успела отбросить. И оглянулась по сторонам.

Её свита проигрывала. Медленно, неохотно, но проигрывала. Помогать им было бессмысленно, надо было поскорее убираться. Шпилька подняла голову, нашла взглядом торчащий над жилыми многоэтажками небоскрёб, на крыше которого по ночам горел огонь. Километра три навскидку. За один прыжок не добраться. Ну да и ладно, энергией запаслась, так, может, за несколько допрыгает. Главное — первый скачок как можно дальше сделать, чтоб мутанты не догнали.

— Погнали, — скомандовала она Лайме. — Пора.

Желудок скрутило спазмом, когда асфальт исчез из-под ног и тут же появился снова, на этот покрытый засохшей, а не свежей кровью.

— Ур-р? — вопросительно уставились на неё двое элитников, как раз дожёвывавших вроде бы топтуна и очень недовольных, что их трапезу прервали.

Впрочем, недовольство в мгновение ока сменилось азартным предвкушением.

— Лайма-а, — протянула Шпилька, и асфальт снова ушёл из-под ног.

После этого прыжка Шпильку всё-таки вырвало жидкой горечью, благо, заражённых поблизости не оказалось. Вытерев губы грязным рукавом, она опёрлась на колени и стояла так ещё пару минут, приходя в себя.

М-да, хорошо, что Дар телепорта достался собаке, а не ей. Вот была бы подстава, Шпилька никогда не подозревала у себя морскую болезнь.

Быстро запретив себе думать о грустном, Шпилька выпрямилась. Самочувствие самочувствием, а упрыгала она пока недалеко, всего-то метров на восемьсот, не больше. Надо бы ещё хоть раз прыгнуть прежде, чем получится дать себе хоть пятиминутный отдых. Хотя маловероятно, что получится отдохнуть, мутанты наверняка уже прочухали, что она опять ушла, и за эти минуты они точно успеют снова встать на след и нагнать её.

Пришлось взять себя в руки и, несмотря на то, что желудок при одной только мысли о телепортации снова сделал попытку вывернуться наизнанку, прыгать.

Новый прыжок окончился ударом коленями об острые края вывороченной тротуарной плитки.

— Вот же дрянь! — не выдержала Шпилька и едва успела подставить руки, чтоб не упасть на плитку ещё и лицом.

Сил, как физических, так и моральных, не осталось. Резервуар с энергией опустел лишь наполовину, но использовать его содержимое не на Дары, а на себя, у Шпильки пока не получалось.

— Я минуточку полежу, — неразборчиво пробормотала она, с трудом переваливаясь на спину, и безвольно раскинула руки. — Всего минуточку, ладно, Лайм?

Шершавый собачий язык тут же прошёлся по щекам и лбу, перебрался на шею, руки. Собака нервничала, Шпилька чётко ощущала эту её эмоцию, но сделать ничего не могла — уставшее, измученное тело отказывалось подчиняться. Она дошла до предела своих физических возможностей.

Овчарка не сдавалась. Облизав хозяйку с голову до ног, она принялась бегать вокруг и с тихим рычанием тянуть её за рукава грязной камуфляжной куртки, за штаны, за рюкзак и кисти рук. Шпилька не реагировала, только глядела в небо и только изредка моргала. Облака над ней кружились в безумном танце, желудок сокращался в болезненных спазмах, виски болели всё сильнее. Она знала, что надо встать, что время уходит, что задержка может стоить жизни не только ей, но и Лайме, которая ни за что не бросит хозяйку. И ничего не могла с этим сделать.

Шпилька понятия не имела, сколько прошло времени до того, как она, наконец, сумела пошевелиться. Со стоном перевалилась на бок, кое-как поднялась на четвереньки. Мир больше не кружился, но сузился до узкого просвета среди подступающей из-за дикой головной боли темноты.

Мигрень классическая, анамнез отягощён спорами местного грибка и нарушением баланса между частотой применения Даров и количеством употреблённого лекарства.

Дрожащими руками Шпилька дотянулась до живца, залпом выпила оставшиеся три глотка. Совсем немного полегчало.

— Всё, встаю, встаю, — простонала Шпилька, поднимаясь на ноги и расставив для равновесия руки.

Овчарка радостно замотала хвостом. Снова ткнулась холодным мокрым носом в ладонь.

— Да, знаю, — вздохнула Шпилька. — Давай. Как-нибудь выдержу.

Через ещё три прыжка она вновь была готова сдохнуть, лишь бы не шевелиться и не напрягаться. Резервуар был пуст, желудок уже даже не сокращался в конвульсиях, а так, подёргивался в агонии. В глазах совсем потемнело, сознание висело на волоске. Так что каким образом она смогла совершить четвёртый прыжок, Шпилька не поняла.

А ещё не поняла, откуда вдруг взялись приставленный к голове ствол и голос с урчащими нотками, знакомый до боли.

— Ну привет, сестрёнка. Удивила — не думала, что ты пойдёшь за мной. Только не дёргайся, дырка в затылке ни одну женщину не украсит. Подними руки.

Сил у Шпильки больше не было, но врождённая вредность иногда способна была творить чудеса. Не чувствуя ничего, даже обиды на судьбу, Шпилька подчинилась. Вот только пальцы обеих рук она упрямо сжала в кулаки, а выпрямленными оставила только средние. И, на всякий случай, приготовилась умереть.