— Ты точно ему башку не свернул?

— Точно, успокойся.

Все хорошо, Акела не промахнулся, позиция лидера за мной, в глазах адептов — уважение, граничащее с благоговением. Вот только Илья смотрит нерадостно, с подозрением. У него всегда было позднее зажигание, и он плохо разбирался в людях. За последнее время мы мало общались, вот он и не придал значения тому, что я изменился. Теперь же, когда мои действия вошли в противоречие с его информацией обо мне, он и озадачился.

Заворочался Рамиль. Сел на матрасе, заменяющем маты, сжал голову руками. Гаечка с Борисом ломанулись к нему, но я обоих схватил за руки, покачал головой. Они вняли и не стали приставать к нему с расспросами. Рамилю же проще было переживать унижение в гордом одиночестве.

Наконец он встал, подошел ко мне, пожал руку.

— Спасибо. Это настоящий бой.

— Научи, научи, научи! — сложила руки на груди Наташка.

— Тренироваться надо долго, — не стал обнадеживать их я. — Но терпение и труд все перетрут.

Рамиль немного посопел молча и не выдержал, спросил:

— В чем моя ошибка, объясни, да? Я не должен был проиграть так позорно!

— У меня руки длиннее, я атаковал тебя издали и отскакивал. К тому же ты не умеешь работать связками. А если умеешь, то не можешь комбинировать удары в бою — опыта мало. Тебе надо было рвать дистанцию и ловить меня на противоходе, а не переть буром. К тому же напропускал ты много, вон, морда красная. То есть закрываться не умеешь. Но будем работать, база у тебя отличная, осталось отшлифовать.

Рамиль приободрился, прищурился.

— Вот сколько тебя знаю, не помню, чтобы ты где-то занимался.

Все навострили уши, готовясь к откровению, особенно — Илья. Пришлось пожать плечами и развести руки в стороны.

— Я никому не говорил!

На лице Ильи крупными буквами было написано: «Не верю». Похоже, объясняться предстоит уже в ближайшее время.

— Даешь треню! — воскликнул Борис, и все встали у стены, готовые убиваться и потеть.

— Ты как? — спросил я у Рамиля.

Он показал «класс». Даже если с ним что-то не так, гордость не позволит признаться. Буду за ним приглядывать.

— Нормально.

— Тогда погнали!

И снова — разминка, растяжка, круговая. Рамиль продержался, не побледнел, не позеленел.

Потом — отработка ударов по груше, прицепленной к потолку, и лапе. Спарринговаться ребятам было рано, прежде надо поставить удар, мышцы и связки мы за полтора месяца худо-бедно укрепили, это подтвердил мой бой с Андрюшей.

Нагрузку уже все тянули, даже Борис, и пришлось ее увеличивать. Физрук в сентябре офигеет, наша команда начнет рекорды ставить, а он меня точно выдвинет на какие-нибудь соревнования. Вот, денег за лето подзаработаю, и нужно будет нанимать тренера…

Заскрежетали дверные петли, и сквозь глухие удары боксерских перчаток о грушу донесся странный цокот, который услышал, похоже, только я. Глянул в сторону источника звука и увидел идущую к нам женщину в юбке и на каблуках. Деталей было не разглядеть, но это точно не тетя Лора: она ниже и круглее, а гостья длинная, худая, какая-то резкая, что ли.

Вскоре гостью заметили девчонки, напряглись. Чабанов бросил молотить «лапу», которую держал Минаев, повернул голову ко входу, как и Рамиль. Не замечали гостю только Илья, с остервенением молотящий грушу, и Гаечка, ждущая своей очереди.

— Что здесь происходит?! — Голос у гостьи был визгливый, как у циркулярной пилы.

Она встала на свет, и стало ясно, что она сама напоминает циркулярку: тонкая, востроносая, скуластая, тонкогубая и безбровая, с глазками, посаженными так глубоко, что цвета не разобрать — как будто два провала в черепе. Волосы мышиного цвета собраны в гульку на затылке.

— У нас тут тренировка, — ответил я. — Вы по какому вопросу?

Она обернулась, будто ждала кого-то, и я увидел катящегося к нам колобка в черном. Он подошел поближе, и мои кулаки сжались, я узнал армянина Паруйра, который хотел меня кинуть на деньги при продаже кофе.

— И ты тут? — вскинулся армянин.

— Да, один я везде живу. Вы по какому вопросу?

— Я сотрудница ЖЭКа, — проскрипела женщина-пила, — вы должны освободить помещение.

— Это почему это? Вы вообще кто, дядя? — возмутилась Наташка и шагнула вперед, я выставил руку, преграждая ей дорогу.

— Потому что вы его занимаете незаконно, — отчеканила пила.

Наши оставили свое занятие и столпились за моей спиной.

— Я так полагаю, Паруйр Георгиевич, который в этом доме не живет, собирается занять его на более законном основании? — прищурился я, глядя на армянина. — И что вы тут планируете организовать? — Я принялся медленно перечислять варианты, чтобы понять по его реакции: — Притон? Нет. Склад овощей? Тоже нет. Спортзал? Ну конечно, зачем вам. Видеосалон? Да? Да, точно!

— Немедленно покиньте ведомственное помещение! — взвизгнула Пила.

Я глянул на наших: на лицах — обида, гнев, негодование. Боря так чуть не плачет, он душу в рисунки вложил.

— И не подумаем, — улыбнулся я. — Мы тут живем. Вот его отец, — я кивнул на Илью, — ответственный за помещение, а оно находится в коллективной собственности жильцов. Господин Паруйр, не знаю фамилию, никакого отношения к дому не имеет. Значит, ни о каком видеосалоне речи быть не может.

— Сопляк! — рявкнул толстяк. — Живо выметайся отсюда!