При появлении солдат все разом затихли и изучающее уставились на крошечную Акме. Сатаро высоченной скалой встал за её спиной.

Конвоиры подошли поближе к столам со стороны Мирослава и тот, что стоял впереди остальных, с поклоном сказал:

— Приветствую тебя, повелитель. По приказу твоему мы привели ту, что нашли в Куре.

Мирослав поднял руку, заставив солдата замолкнуть и отойти в сторону. Повелитель некоторое время оглядывал Сатаро, одобрительно ему кивнул и уставился на Акме. У девушки возмущением затопило душу: он разглядывал её, будто кобылу на рынке или снятую им шлюху перед употреблением.

— О твоей беде я слышал, — промолвил Мирослав, обращаясь к Сатаро. — Ты здоров, и мне отрадно это видеть. Подобное тело не должно хворать. Но как зовут тебя, сударыня? И как здоровье твое? — сладким голосом спросил любитель женщин, в ход пуская свою неотразимую улыбку.

— Благодарю вас за заботу, повелитель, — тихо проговорила Акме, от усталости и слабости едва держась на ногах. — Мне стало гораздо лучше благодаря помощи ваших людей.

Каталина смотрела на неё без улыбки со злым прищуром, и видно было, сколь побелели губы ее от напряжения и сколь раздраженно теребила она свои перчатки.

— Имя моё — Акме Рин.

— Откуда и куда держишь свой путь?

— Из Эдрана.

По залу эхом разнесся удивленный ропот. Мирослав улыбнулся и произнёс:

— От Эрсавии до Кура путь далек. Ты путешествовала одна?

— Одна, — не моргнув глазом, солгала девушка, решив, что подобному окружению правду знать пока не следовало. — Я ехала в Керберру, но коцитцы меня схватили.

— И как же ты выбралась из Кура?

Акме и бровью не повела. Ему, несомненно, доложили о её силе. Он знал всё и испытывал её.

— Везение, — слабо улыбнулась Акме, состроив невинную гримасу. — На Кур напали чудища… По началу мне казалось, они служат коцитцам, и прислали их, чтобы погубить нас. Но как только они накинулись на коцитцев, все пленники разбежались.

Мирослав не сводил с девушки глаз и одобрительно улыбался, согласно кивая головою.

— Ты, что же, явилась из самой Эрсавии, прошла весь Архей и не ведаешь, что это за чудища? — усмехнулся кто-то за столом. — Не ведаешь, что за войны приближаются к Архею?

— Я так далека от политики… — Акме растянула свои одеревеневшие губы в хорошо разыгранной извиняющейся улыбке.

— Очевидно, — громко усмехнулась Каталина. — Если в столь жуткое время все бегут от границы с Кунабулой, как от огня. Ты же едешь в Керберру.

«Уж ты от политики ещё дальше меня», — мысленно фыркнула Акме, продолжая изображать неведение.

— Откуда девочку взяли? — продолжал свой допрос Мирослав, дружелюбно улыбаясь; глаза его обратились к Сатаро.

— Она жила в Куре уже несколько лет, — спокойно ответил Сатаро. — Коцитцы перебили её родителей. Мы не могла оставить её.

— Что тебе нужно в Керберре? — крикнули с задних рядов. — В Эрсавии не сиделось?

— Я целитель, — ответила Акме. — Недавно закончила обучение в Орне. И я давно мечтала посвятить свою жизнь больным и немощным. Но родственники не давали мне работать. Посему я и решила уйти подальше. Туда, где смогла бы работать.

— Домечталась, — усмехнулась Каталина.

Мирослав с улыбкой сытого кота откинулся в кресле и молвил:

— Видишь ли, дорогая Акме, в Верне на всех не хватает целителей. А целителей прямо из Орна никогда и не было на моей памяти. Посему я отблагодарю тебя, если ты окажешь помощь нашему местному целителю, благодаря которому, кстати говоря, вы пришли в себя.

— С превеликой радостью и благодарностью, — слабо улыбалась девушка, с ужасом осознав, что просто так её никогда не отпустит. И как высвободить себя из подобных пут она не представляла. Но всё ещё твёрдым и уверенным голосом она произнесла, желая вызвать его на всяческие заверения и обещания своим намёком: — Где бы я не была, я век не забуду доброты вашей…

— А зачем быть тебе где-то еще в столь страшное кровавое время, если можешь ты жить в Верне, в безопасности, далеко от войны? — улыбался Мирослав, цепляясь за слова, будто за спасительные канаты.

«Проклятая сволочь!»

— В Керберру прибудет великое множество раненых, — говорила Акме. — Отчего бы не помочь им, если я в силах сделать это?

Мирослав с радостным азартом ухватился за новый виток игры. Казалось, они видели друг друга насквозь. И никто из них не собирался отступать. Запутывая пути к отступлению, они лицемерили и врали напропалую, чтобы утопить друг друга в заблуждении и вырвать из этого выгоду.

— Да ты сама едва стоишь на ногах! Пока поправишься, пока поможешь нашему целителю, война-то закончится.