Молодые французы со своим немолодым вином, обращаюсь к вам, не пытайтесь переплюнуть немолодых отцов понравившихся вам русских девушек с их молодым вином! Это всегда провал!

Но мой француз не сдавался.

Видимо, французы чувствуют себя на любовном фронте куда уверенней, чем в стане российского врага, находясь под давлением жестких погодно-природных условий российской территории. В лицо ему смотрела девушка пьяная и отчаянная, которая как раз сама находилась в стадии собственной жизненной капитуляции.

После третьего пластикового стакана вышеупомянутого французского вина, которое мы украдкой, словно малолетние школьные курильщики, заедали в фойе туалета аэропорта дешевыми чипсами, я уже позволила себе шутки над его франко-английским, подколы в адрес всех французов и его самого, в частности, не боясь показаться неполиткорректной.

– Французы всегда мне казались жутко неорганизованными и хаотично-спонтанными, будто у вас вся жизнь впереди, и не одна, и можно не особо заморачиваться темой своевременности и обязательств, – выпалила я в уже появившемся ощущении легкого алкогольного расслабления, но мне не хотелось, чтобы француз в моем присутствии расслаблялся.

– Если бы не наша «хаотичная спонтанность», как ты ее называешь, мы бы вряд ли сейчас с тобой пили шампанское, не боясь службы безопасности аэропорта. Что думаешь?

– Со мной и не такое бывало, – легкий эффект бравады в голосе мне добавлял эффект подпития, а потому я, вдохновившись собственной напускной смелостью, продолжила: – Как-то, путешествуя по Индонезии, умудрилась сидеть за столом одного местного мафиози, пить с ним рисовый туак и еще после этого унести ноги подобру-поздорову из этого злачного местечка! Тогда мне это казалось самым рискованным «предприятием» всей моей жизни… – задумавшись под конец фразы, я произнесла ее уже не в столь веселом тоне, как планировала изначально. Интересно, удалось ли мне с моим ломаным английским донести в красках отчаянный сюжет из прошлого?

– А что сейчас кажется тебе самым рисковым поступком?

– Что я пью в районе туалета дорогущее вино с французом, которого прежде никогда не знала, – постаралась я поднять тон в голосе, придать задора получившейся фразе и свести все к шутке.

Он посмотрел на меня так спокойно и как-то тихо, что ли, будто и вправду вокруг было место безопасности, неожиданно приобнял мою голову, мягко, словно даже не касаясь, притянул меня к свой груди… и… я совершенно неподготовленно расплакалась. Вот так, словно какая-то дура в бездарном однодневном кино с непопулярным режиссером. Плакала долго, мне казалось, – вечно, но при этом было спокойно и не стыдно делать это в его присутствии, и я даже не стала объяснять самой себе, почему. Он не пытался меня поцеловать или обнять еще сильнее, этой пошлости я бы не вынесла, ей-богу; он просто слегка поглаживал мои волосы и очень стойко сдерживал свою вздымающуюся от участившегося стука сердца грудь: когда я слегка успокоилась и прислушалась, мне даже показалось, что он не дышит.

Логотип его поло становился соленым и мокрым, запах его тела был едва сладким и даже каким-то знакомым, нативным, абсолютно понятным.

Не знаю, сколько это продолжалось, мне было плевать, если честно, я впервые за долгое время дала выход своим чувствам, и теперь мне было настолько легко, насколько пусто: кинь в меня сейчас пятицентовую монету, чтобы вернуться, и ты ее потеряешь, не найдешь, даже не услышишь… так она беззвучно упала.

Мы расстались легко, как и встретились, он просто проводил меня до моего гейта, немного пошептался со стюардессой, и меня пропустили вне очереди на посадку.

Уходя, я не стала оборачиваться, за спиной оставался не мой француз, уже не моя жизнь и опустевшая бутылка вина в районе общественного туалета с непроизносимым названием за девяносто девять евро.

ГЛАВА 4

Меня все не покидало странное чувство, которое возникло во время этой недолгой встречи с французом – малознакомое ощущение близости без близости… Он не узнал у меня ни номера моего телефона, ни даже моего… имени?! Или я просто этого не помню? Нет, я не планировала заводить с ним роман на расстоянии, не за этим я отправилась в новую жизнь, но прежде все мужчины, знакомившиеся со мной, хотя бы интересовались, как звучит мое имя, где и когда они снова смогут меня увидеть. Но не в этот раз.

В этот раз я чувствовала нечто большее, чем при знакомстве с другими мужчинами, а именно отсутствие желания со стороны француза меня «захватить», «завладеть» моими мыслями, телефонными сообщениями и разговорами с подругами за бокалом вина, снами; наверное, поэтому теперь так хочется продлить момент этой еле уловимой непредумышленной, едва проснувшейся неозвученной теплоты.

С этими мыслями я отрывалась от земли, которая была мне домом все эти двадцать девять лет и которая допустила варварски разорвать меня на мельчайшие куски отчаяния и обиды!

Хорошо, что на помощь мне пришли выпитый алкоголь, накопившаяся за последние дни сердечная усталость и удобное сиденье самолета.

В этот раз я заранее попросила место у аварийного входа: комфортный сон – это лучший подарок, который я могу сделать себе сегодня. Мне сложно предположить, где я буду сегодня ночевать, в каких условиях, поэтому моя цель сейчас: уснуть как можно скорее, чтобы активировать собственный режим телепортации из места под названием «мой бывший дом» в место, где я (скрестила пальцы) буду забывать свое прошлое, создавая свое новое настоящее.