— Тс-с… — она покачала головой, отчего ее рыжие локоны задрожали, падая на лицо. — Ты совсем не понимаешь… Околдовать тебя желают… Погубить хотят…

— Не правда же! Ну не правда… — Вадим усмехнулся, делая шаг к ней, стараясь взять за руки, но она избегала любого прикосновения. — Да брось ты! Дурман рассказал мне о том, что… перо Жар-птицы превратится в меч, которым можно будет срубить голову Горыныча! Никакой другой меч не возьмет его.

— Глупый! Доверчивый индюк! Никак и в сад зазвать успели… — до этого совершенно спокойная Яга, обхватила лицо княжича руками, заглядывая в глаза, на что Вадим лишь рассмеялся.

— Ну что же ты… За столько столетий разучилась доверять что-ли? Думаю, что тебе стоит хотя бы раз довериться мне, и…

— Нет!

— Доверься мне, и просто согласись на предложение Дурмана. Ничего страшного не произойдет, я тебе обещаю! Ты же мне поверишь? Прошу тебя… Ты сама говорила, что я не такой, какими были прежние княжичи…

Яга отступила назад и покачала головой. Она не могла согласиться на тот уговор. Почему-то не желала ни видеть, ни слышать Дурмана. Была ли у них какая-то история, о которой теперь Яга жалела… а может быть…

— Ты боишься? Его?

— Я — потомственная ведьма! Я ничего и никого не боюсь, запомни это и…

Вадим видел, что с Ягой что-то не так. Может быть место на нее так действовало? Слишком большой ворох воспоминаний так резко ворвался в ее жизнь. Тут обычный человек с ума сойдёт, а она… из года в год, из столетия в столетие…

Схватив девицу за руку, Вадим потащил ее в сторону реки. Вернее, он больше хотел попасть в привычную для нее атмосферу, и уже тогда говорить. Как бы она не старалась упираться, ничего не выходило. Пусть она ведьма, пусть потомственная, но в первую очередь она — девушка. Хрупкая и ранимая.

Тонкая грань между лесом и деревней равнялась пяти шагам от берега реки, уводящая глубже в лес. Стоило отойти подальше, и Яга вновь вернула прежний вид. Бледная, да седая, но не менее привлекательная. Уставший взгляд говорил о том, что она не такая уж и сильная духом. От плохого устаешь, но не так.

— А теперь рассказывай! И не вздумай уходить от ответа! — проговорил Вадим, усаживаясь на пень. — Почему ты не хочешь принимать приглашение в их царство? На то должны быть причины!

— Они лгут! Пытаются запутать тебя! Ты разве не понимаешь?! Он говорил тебе о том, что Кощей отказался от них? Говорил?!

— Откуда…

— Говорил?! — крикнула Яга, ступив ближе к Вадиму.

— Да, говорил!

— И думаешь, что после этого я поверю в их честность? Кощей пойдет на все, лишь бы сгубить того, кто может сгубить его! Однажды Дурман и Дрема сгубили уже княжича… Заманили его, усыпили и… обезглавили. Ты думаешь, что я смирюсь, если… если Кощей… я же… он…

Растерянная Яга смотрела куда-то в пустоту, в то время, как Вадим наконец-то понял ее намерения уберечь его от всех. Выдохнув, он провел руками по лицу и кивнул:

— Не можем войной, пойдем демократией! Да?

— Как?

— Увидишь! Пойдем к Мише, нужна будет его помощь.

Еще только подходя к деревне, Вадим удивился тому, что кругом было слишком тихо. Слишком. Также как и в царстве Дурмана… От одной только мысли по спине княжича пробежали мурашки. Он отпустил руку Яги, которую все это время крепко держал в своей, сказал, что не нравится ему эта тишина и поспешил к дому Миши. Все так, как и было, когда они уходили, только… нет того рокота и дыхания жизни. Ни единого дуновения, ни единого звука. Обернувшись на Ядвигу, которая шла неторопливо, опасливо глядя по сторонам и то и дело прислушивалась. Но не слышались звуки. Все замерло. Заснуло на какое-то время, а может быть и навечно… Страх за друзей закрался в самую душу.

Бросившись к дверям избы, Вадим распахнул ее и вздрогнул: Миша с женой стояли, друг напротив друга, словно что-то обсуждали, а после… застыли. Заснули, но вот так вот… стоя, на ходу. Девчонки, обнявшись сидели на печи, прикрыв глаза. Они крепко спали, но маленького Ванюшки не видать. Не мог же он сбежать куда-то один? Пройдя по избе, Вадим вернулся к Мише, похлопал того по плечу, но безуспешно. Крепкий сон застлал всю деревню. Все и каждого. Но как вывести их из транса знала, наверное, только Яга. Пройдя к печи, Вадим осторожно отодвинул девочек от самого края, чтобы, когда проснуться не упали и собирался уходить, когда услышал злобное рычание. Он сразу же заглянул за печь и усмехнулся, увидев там маленький шипящий комок. Медвежонок принюхивался, шипел, делал шаг вперед, но потом отступал назад.

— Ты чего… не обижу я тебя! Иди сюда… тебе нельзя тут одному оставаться. Понимаешь меня?

Яга еле устояла на ногах, увидев друзей в таком состоянии. Она подбежала к Мише, потом к его жене, затем к девочкам и наконец-то остановилась рядом с Вадимом. На ее лице читалось смятение, смешанное с болью. Она винила себя во всем, но княжич намеревался переубедить ее. Не успел, потому что Яга увидела медвежонка и наклонилась, заманивая его к себе в объятия. К ней он с радостью вышел. Лишь потом Вадим заметил легкую дрожь, которая не давала малышу вздохнуть. Ему было страшно, и княжич почувствовал некую неприязнь в первую очередь к самому себе. Он не сумел помочь, а только наворотил еще больших бед. Взглянув на Ягу, Вадим с неким, равнодушием, спросил: