— Да, я тебя поцелую, — подтверждает Мир то, что не успеваю озвучить.

И я, вопреки здравому смыслу, поворачиваюсь к нему лицом.

Мы лежим неподвижно, глядя друг другу в глаза. Дыхание Мирона щекочет кожу, а слегка шершавая ладонь скользит по бедру, забираясь под шорты. И после каждого прикосновения на теле будто ожоги остаются.

Пугаясь своих реакций и желаний, резко одергиваю его руку.

— Ты такая красивая. Хочу тебя целовать, — шепчет Савельев едва слышно и притягивает меня к себе. От этого пристального и голодного взгляда мне хочется раствориться в нем, стать его частичкой. — Хочу оставить отметены на каждом сантиметре твоего тела, — и, захватив мою губу зубами, утягивает в страстный поцелуй.

За эти полчаса я успела дважды получить инфаркт и трижды сорваться с высоты…

Целуемся мы жадно и отчаянно, как будто не виделись сто лет и теперь не можем оторваться друг от друга. Сумасшествие! Сердце, не выдержав напряжения, выскакивает из груди, грозясь разнести в щепки все вокруг. Стон срывается с губ. Мы не можем остановиться. Никак. Просто до безумия, до потери пульса. До конца. Без права на ошибку.

Воздух между нами искрится, стирается грань. Мы — как огонь и лед. И трудно сказать, кто окажется сильнее. Везде, где соприкасаются наши тела, вспыхивают электрические разряды. Языки пламени, охватившие нас, выжигают все, что мешает слиться в одно целое. Еще немного, еще чуть-чуть и мы взлетим к небесам.

Полет, падение, снова полет и снова падение…

Нам не нужны слова, чтобы передать свои чувства. Мы чувствуем все на уровне подсознания. И эта связь, которую невозможно разорвать, только усиливает и без того бушующее пламя страсти.

Жаркие поцелуи. Тесные объятия. Одно дыхание на двоих.

Мы вместе. Мы рядом. Мы едины.

— Я могу тебя касаться? — выдыхает бурно Мирон, сжимая мои ягодицы. Чувствуя его возбуждение, понимаю, насколько трудно ему держать себя в руках. — Давай этой ночью без запретов…

— Для тебя это значит немного другое, — пытаясь справиться с эмоциями, упираюсь лбом в его грудь, переводя дыхание.

Так мы до утра не протянем. Утонем в этом море удовольствия.

— Ань, — Савельев, подминая меня под себя, ловит мой взгляд, — ты же понимаешь, что рано или поздно мы бы пришли к этому. Я… Я просто поласкаю тебя. Будет хорошо. Но если ты захочешь остановиться… Черт! — и тут Мир резко замолкает. Отталкиваясь от матраса, перекатывается на спину и сжимает переносицу. — Блядь… Блядь… Блядь… Просто… Хорошо… Дай мне пару минут… — и дышит глубоко. Его грудная клетка вздымается вверх и тяжело опускается, а вена на шее бешено пульсирует.

Неужели я и правда ему нравлюсь? То, что сейчас выдает Мир, невозможно сыграть.

— Я тоже хочу тебя касаться, — шепчу несмело осипшим от волнения голосом, и, переместив его ладонь себе на живот, целую в плечо.

Сдалась. Приняла. Шагнула в неизвестность. А о том, что будет после — подумаю завтра.

Мирон тут же меняется в лице. Застывает на мгновение. Он тяжело сглатывает, и я замечаю, как дергается его кадык. Не знаю, как Савельеву удается справляться с этим, но я хочу, чтобы сегодня он расслабился.

Запечатывая мой рот поцелуем, Мир делает резкое движение и вжимает меня в кровать своим мощным телом. Я же начинаю бесконтрольно дрожать, лишившись остатков кислорода в легких. Боюсь, что сердце просто не справится с этими ощущениями, которые накрывают лишь тогда, когда Мир меня касается.

— Блядь, Тихоня… Моя Тихоня… Как же меня мотает от тебя. Клянусь, раньше я ни с кем ничего подобного не испытывал. Блядь, как же я хочу тебя, — нависая надо мной, принимается покрывать тело поцелуями. Ласковыми, нежными, легкими. Оставляя влажный след на ключице, тянет мою футболку вверх.

Я — мотылек. Он — пламя.

Сжигает.

Дотла.

Взгляд Мирона скользит по моему телу, задерживаясь на груди. И сейчас смотрит на меня иначе. Рассматривает, изучает, фиксирует в памяти. Я тут же смущаюсь, заливаясь краской, и рефлекторно закрываю грудь. Хочу скрыть свою наготу, но Савельев перехватывает мои запястья и фиксирует их над головой.

— Охуеть… — на лице Мирона вспыхивает выражение мучительного удовольствия. — Не закрывайся. Ты так прекрасная, А-а-н-я, — иногда кажется, что, произнося мое имя, он испытывает особый кайф и заряд.

Мир целует мое лицо, плечи, шею, ключицы и спускается к груди. Каждый его поцелуй — шрам на моем теле. Навечно.

Закрываю глаза, смакуя все ощущения. Они новые, острые и немного пугающие. Никогда не испытывала ничего подобного, но мне это нравится.

— А-а-х… — вскрикиваю, широко распахнув глаза, когда губы Мирона ловят мой сосок. — Господи!

Всплеск ощущений. Катастрофическая нехватка кислорода. В эту секунду меня внутри все аварийные кнопки срабатывают. Я судорожно дергаюсь и роняю чувственный стон.