Победа не зависела от мастерства.

Победа заключалась в стратегии. Чтобы стать лучшим, нужно было победить лучших.

Чтобы победить их, нужно было залезть им в голову, предугадать их следующий шаг до того, как они его сделают. А они только что прислали мне свой план игры в черном матовом конверте.

Это была моя стратегия.

Вот почему я был здесь, готовый танцевать с дьяволом.

Решительный.

Сосредоточенный.

Без страха.

Ничто из того, что они могли сделать, не могло причинить мне вреда. Я уже много лет танцевал со своими собственными демонами.

— Думаю, мы оба ищем прощения. — Сладкий голос Эннистон проник в тишину.

Я дернул головой в ее сторону. Она стояла в переулке, лунный свет сверкал в ее карих глазах и выхватывал тонкие линии ее лица. На ней была та же самая мешковатая белая футболка, что и в первую ночь, когда я ворвался в ее комнату, и пара обтягивающих синих штанов для йоги, которые обтягивали ее изгибы. Ее волосы были собраны в беспорядочную копну на макушке, и она выглядела так, будто не спала. Но, блядь. Она была красива. А красоте здесь сегодня не место.

— Какого хрена ты делаешь? — Она не имела ни малейшего представления о том, куда она пошла за мной, и что сделают эти мужчины, если найдут ее здесь.

— Я слышала, что ты сказал на автоответчик, — она огляделась вокруг, затем понизила голос, как будто кто-то мог услышать. — О Братстве. Я здесь, чтобы помочь.

Я провел рукой по лицу.

— Ты не должна была это услышать. Как ты вообще сюда попала?

— На такси, — ее лицо озарилось гордой улыбкой, которая заставила мой член дернуться. — Не волнуйся. — Она подняла в воздух черную пластиковую карточку. — Я заплатила ему.

Я выхватил кредитку из ее рук и взглянул на имя, на мое имя. Она была у нее с того дня, когда я оставил ее ей в «Диор». С того дня, когда она купила это чертово платье, источающее секс.

— Тебе пора уходить, — я сунул ей карточку обратно. — Возьми такси.

Она проигнорировала это: — Мне не нужно такси. Я уеду вместе с тобой.

Из всех попыток сбежать она выбрала именно эту. Боже, я хотел задушить ее.

Мужчина в темно-красной мантии, накинутом на черный костюм, шагнул к ней.

Откуда, черт возьми, он взялся и как много он слышал?

— Как ты оказалась снаружи? — он схватил ее за руку и сжал так сильно, что она вздрогнула. — Вернись внутрь к другим девушкам.

Другим девушкам?

Оковы, сдерживающие мой гнев, разорвались, и из горла вырвался рык.

— Мои извинения, сэр.

Этот человек думал, что я разозлился из-за того, что Эннистон сбежала. Он не знал, что я был в трех секундах от того, чтобы сломать каждый палец, который прикасался к ней.

Он открыл передо мной дверь той рукой, которая не сжимала руку Эннистон.

— Вы можете присоединиться к остальным. Я прослежу, чтобы об этом позаботились.

В его голосе звучала злоба, словно он был в восторге от того, что задумал.

Я не собирался никуда идти без нее.

Мужчина дернул ее за руку, заставив споткнуться и упасть на него. Она оттолкнулась от его груди, а затем посмотрела на меня с убежденностью в глазах. Я знал этот взгляд. Она собиралась бежать. И я был бы тем парнем, который остался бы сзади, чтобы избивать этого чувака до тех пор, пока не убедился бы, что она сбежала. Но он открыл другую дверь, а затем втолкнул ее, прежде чем у нее появился шанс. Я рванулся вперед, отпихивая его с дороги. Когда я потянулся к двери, чтобы не дать ей закрыться, мужчина схватил меня за капюшон и дернул назад. Дверь захлопнулась.

— Это не твоя дверь.

Я отпрянул от него, затем открыл дверь, через которую он заставил ее войти, и обнаружил только две односпальные кровати с деревянными крестами над каждой из них и большую картину с изображением Девы Марии между ними. Блять. Как. Жутко.

Куда она, блять, делась?

Мужской голос произнес у меня за спиной.

— Если тебе нужна девушка, иди через свою дверь.

Ужас поселился в моей груди.

Во что ты, блядь, ввязалась на этот раз, Маленькая Бунтарка?

И как, блядь, я должен был вытащить ее из этого?

Я закрыл глаза и глубоко вдохнул. Был только один способ узнать это.

Мне пришлось пройти через свою дверь, после того, как я ударил этого ублюдка об стену, а затем сломал ему гребаный нос. А потом я взял его руку в свою и хрустнул костяшками пальцев, пока его пальцы не сломались. — Ты не должен трогать вещи, которые тебе не принадлежат, — сказал я. — Твоя мать была бы разочарована твоими манерами.

И затем я вошел в свою дверь.