— Мне-то какое дело, — надулся дозорный. — Не их князя удел, а явились. Вот они мы, платите. А ежели от Глеба тоже заявятся?

— Не заявятся, — прервал бурчание Миронег. — Сеча была у них с переяславскими за Червленый яр. Одолели, вас от двойной доли избавили. Мертвые есть, схоронить надобно. Впускай, под мое слово.

— Ага, мы впустим, а потом великий князь Глеб приплывет и нам за то головы снесет. Мы бы и долю им не давали, да кровь проливать не хотелось.

— Ну, сегодня один великий князь, завтра, глядишь, другой уж сидит, — задумчиво проговорил Миронег, — мне-то что, я бортник, сам по себе, вам тут жить.

— С меня старейшины шкуру сдерут, — вздохнул Орлик.

— На меня вали.

Ворота отворились. Вороножская дружина вошла в спящее селение. Орлик отрядил отрока проводить незваных гостей к постоялой избе. Миронег повел Усладу знакомой дорогой к дому названной тетки.

Такой важный для него разговор на ладье он так и не начал, опасался чужих ушей, да и момент для откровений был не подходящим — Услада боялась чужаков и жалась к мужу словно озябший котенок.

Двери местные не запирали, поэтому Миронег, легко толкнув калитку, завел жену на двор. Их встретила тишина. Обитатели давно спали. Лишь старый пес едва слышно рыкнул, да и то, уловив запах, идущий от гостей, признал бортника и, равнодушно зевнув, снова погрузился в дрему.

— И нам поспать не помешает, — вслед за псом зевнул Миронег. — Пойдем, вон у них сеновал. Ляжем там, чтоб хозяек не будить, а завтра поутру явимся пред их очи.

Уставшая жена побрела за мужем. Они залезли высоко, под самую крышу. Услада расстелила поверх сена шерстяной платок, они с Миронегом завалились на него без сил, прикрывшись большим кожухом. Можно спать, но губы жег вопрос, и Миронег его задал:

— Скажи, резню братьев в Исадах устроил Глеб Переяславский?

Услада вздрогнула всем хрупким тельцем.

— Ты же сказал — тебе то все ведомо, зачем же спрашиваешь?

— А что мне ведомо? — упорство жены Миронегу было не понятным и раздражало.

— Что Глеб с Константином половцев наняли, чтоб родню избить и всем княженьем завладеть, — Услада села, растирая плечи, словно от озноба, а, может, ее и впрямь знобило.

— А это, похоже, только ты ведаешь, — в темноте Миронег не видел ее выражение лица, но, наверное, это сейчас и к лучшему. — А остальным ведомо, что князей рязанских перебили поганые, утекли только два брата — Глеб да Константин. Чудом спаслись, да Божьим ли промыслом?

— А Изяслав? Изяслав, может, спасся? — всхлипнула Услада. — Да, может, живой.

— Нет, — сухо обрубил надежду Миронег. — А еще всем ведомо, что поганым одна челядинка помогала да княжну свою зарезала, — жестко добавил он.

— Что?!! — Услада так дернулась, что чуть не скатилась вниз, Миронег успел поймать ее за руку. — Княжну з-за… — она не смогла выговорить.

— Да, ее. Хозяйку твою похоронили в Пронске, с Изяславом вместе.

— Похоронили княжну? — Услада потянула на себя кожух, кутаясь.

— Тебя ищут за убийство княжны и ежели найдут… Не хочу об том и думать… А ты молчишь. Отчего ты мне сразу во всем не призналась, зачем таишься, кому от этого легче?! Зачем, — легонько тряхнул Миронег жену за плечи.

— Да потому, что мне никто не поверит. В такое нельзя поверить, такого быть не может, чтобы христианский князь, как окаянный… да я сама в это не верю, я не верю! — Услада схватилась за виски. — Да, я вначале боялась, что ты не захочешь меня с такой тайной брать, погонишь. Я ведь не только тебя, всех вас там подставляла, и мне надобно было дальше бежать, но духом я слаба. Мне у тебя захотелось остаться. Думала, они мой след потеряют, спокойно заживем. И ты меня принял. Я уж понимала, что не погонишь, да не хотела про то даже вспоминать. Живем и живем, новая жизнь началась, а старую зачеркнуть, словно и не бывало.

— Людей безвинных порезали, а ты говоришь — не бывало, — с негодованием проговорил Миронег. — А ищут тебя так неотступно, потому что никого-то больше из видаков и не осталось, всех порешили, ты одна уцелела. Единственная! Слово твое Глебу опасно.

Услада молчала, Миронег только слышал ее учащенное дыхание.

— Как все было? Скажи, — проговорил он мягко, придвигаясь.

— Ночью от стана в Исады прискакали, — хрипло не своим голосом начала Услада, — сказали — бегите, поганые здесь. Все побежали, кто куда. И мы побежали. Вячко нас к пристани повел.

— Вячко — это кто?

— Гридь, княжне от брата Изяслава в охрану данный. Хороший был, — Услада тяжело вздохнула. — Он нас к пристани привел, там уж никого, только муромский насад. Вячко просить стал — нас забрать да отчаливать. А они уперлись — княжича своего ждем, без него не поплывем. И тут Глеб появился. А княжна… — Услада провела по шее, словно снимая сжимавшие ее тиски, — княжна было кинулась к нему, а потом все поняла. Ее Вячко с отроками заслонил и бой дал, и муромские за нас встали. А дядька Военег, ну, тот, что со мной был, он муромский кметь, так вот он насад от берега оттолкнул и тот поплыл, но медленно, грести же некому. А Глебовы дружинные всех наших перебили. И Вячко последнего, а он в воду упал, — Услада часто задышала, Миронег взял ее за руку.