Шрифт:
– Ты приедешь сегодня?
– Нет, Илона. Я больше не приеду. Квартира твоя оплачена еще пару месяцев. Думаю, этого хватит, чтобы ты смогла найти себе нового мужика.
– Что? – она явно в шоке, потому что в голосе прорезается нотки паники. – Ты же шутишь? Прости, я зря затеяла все это…
– Не шучу. Прощай.
Откладываю телефон, но как только прилетает первое же сообщение с истеричным “Прости”, отправляю номер в черный список.
Время за полночь, но возвращаться домой – нельзя. Нужно остыть и взять эмоции под контроль. А для этого работа – лучшее средство.
– 9 Арина -
Алекса нет до самого утра. Я не смогла даже подремать – так и сижу в гостиной в постоянном ожидании. Меня ломает от невозможности связаться с семьей, убедиться, что с ними и правда все в порядке. Градов, конечно, дал слово, что пока я слушаюсь, ничего не произойдет, однако я не верю ему.
Потому что знаю, на что он способен.
Я все же пользуюсь возможностью и беру одну из футболок Воронцова. В его шкафах по-прежнему педантичный порядок, все те же привычки раскладывать по цветам, все те же фасоны одежды. И это невольно навевает мысли о прошлом.
Настолько, что я просто сбегаю из спальни, хотя изначально думала оглядеться там получше. Мало ли, пригодится.
Только когда стрелка часов переваливает за восемь часов, раздается щелчок замка в коридоре, и я мгновенно напрягаюсь. С каждой секундой пульс ускоряется.
Раз. Два. Три. Четыре…
Воронцов останавливается в дверях и смотрит на меня оценивающе.
– Поговорим? – неожиданно предлагает он. Откровенно говоря, я-то ждала какого-то очередного хлесткого слова, попытки унизить меня еще сильнее.
– О чем? – настороженно спрашиваю я.
– Очень скоро я буду знать все о том, как ты жила эти три года. Сейчас у тебя есть шанс рассказать все самой.
– А смысл?
– Смысл в том, Пташка, – обманчиво мягко произносит он, при этом медленно приближаясь, – что я все равно узнаю, с чего вдруг ты вернулась. Узнаю, сколько у тебя было мужиков. С кем ты трахалась. Под кого ложилась. Почему вернулась одна…
Алекс оказывается в опасной близости и фактически нависает надо мной, а я словно беспомощный кролик перед удавом – сижу и смотрю, не имея возможности вымолвить ни слова.
– Разве это важно? – тихо спрашиваю я. – Мне было плохо… без тебя.
– Тебе понадобилось три года, чтобы понять это?
По его лицу ни черта не понятно – то ли верит мне, то ли нет. Каменная маска. Впрочем, это он умеет как никто. И этот давящий взгляд, который словно вскрывает твое нутро, забираясь под кожу.
– Выходит, что да…
Алекс прикасается к моей шее кончиками пальцев, едва ощутимо. Но для меня – это словно клеймо. Даже такое прикосновение. Нервно сглатываю и прикрываю глаза.
Вдох. Еще один. Надо успокоиться. Надо доиграть свою роль до конца. Я ради этого здесь. Я должна…
– Ты можешь рассказать все сама, Ари-ша. Раз уж твои чувства так сильны. Ты же знаешь, иначе будет хуже…
Я резко открываю глаза, и едва успеваю заметить как во взгляде Воронцова мелькает… боль?
Хотя вряд ли. Он нахально усмехается и все же убирает руку. Отстраняется и даже делаешь шаг назад.
– Что именно тебя интересует? – хрипло спрашиваю я.
– Все. Ты знаешь, чем я занимаюсь. Поэтому либо ты сделаешь это сама, либо…
– Я просто жила с мамой. Когда мы улетели, я была уверена, что… – запинаюсь, но все же беру себя в руки, – смогу. Смогу без тебя.
– И как?
– Не смогла. Ты же видишь. Ты слишком сильно проник в мою кровь.
Выдаю фразы, а у самой мурашки по коже. Ведь не зря говорят – чтобы ложь выглядела натурально, добавь правды.
По выражению лица Саши сложно понять, верит ли он мне. Только смотрит и ждет.
– Почему приехала одна?
– Мама решила остаться. Ей больно возвращаться, – жму плечами. А затем добавляю чуть тише: – После того, как Арсений…
– И чем занималась?
– Жила, работала. Я знаю, что именно тебя интересует, – добавляю и поднимаюсь с дивана. Нервы сейчас на таком пределе, что я едва держусь. И несколько минут с Воронцовым истощили меня неимоверно. Мне нужна всего небольшая передышка. – Поэтому отвечу – у меня никого не было.
Прохожу мимо Алекса в надежде справиться с бурей. Но куда там! Он резко хватает меня и прижимает к стенке, вновь оказываясь в опасной близости.
– Думаешь, что знаешь меня, Пташка? Если бы это было так, ты бы знала, насколько опасно возвращаться…