* * *

Дверь ее покоев захлопнулась за их спиной, и не успела Элиэн проронить и слова, как оказалась подхвачена на руки.

— Вадерион?! Чт… — Она не успела задать вопрос, потому что ее довольно грубо (хорошо, не покалечил!) швырнули на кровать. Вадерион навис над нею, заслоняя, кажется, весь свет. Она вновь не успела сказать ни слова, ее попросту заткнули страстным и до боли собственническим поцелуем, а тело прижали к постели. Ей даже дышать нечем было! Страх мгновенно заслонил сознание, Элиэн принялась отчаянно вырываться, отталкивая увлекшегося Вадериона, но с тем же успехом она могла двигать горы. Ее слабые руки уперлись в сильную мужскую грудь, в последней надежде прервать прелюдию к предстоящему ужасу. Воспоминания, похороненные и позабытые за пять лет, при близости мужа тут же вернулись вновь.

Вдруг Вадерион отстранился. Взгляд его пылал алым, да и тесные объятия явно показали Элиэн, что он думает лишь об одном. Но сейчас он нависал над нею, тяжело дыша, и глаза его шарили по ее лицу. А она боялась, что сейчас он вновь притянет ее к себе, пользуясь ее телом так, как ему хочется.

— Не могу я тебя сейчас соблазнять, — выплюнул Вадерион, продолжая тяжело дышать. В его взгляде было лишь тяжелое мрачное возбуждение, которое придавливало Элиэн к постели лучше любых силков. И все же Вадерион продолжал нависать над нею, не переходя к решительным действиям, словно ее руки, упирающиеся ему в грудь, действительно останавливали его.

— Ну хоть отсоси! — отчаянно и даже как-то обиженно выплюнул он, сжимая челюсти.

В мгновение мир перевернулся, и Элиэн неожиданно даже для самой себя расхохоталась. Вид обиженного, как ребенок, мужа не повеселил ее, он наконец-то открыл ей глаза на простую истину — Вадерион не тронет ее против ее воли. И зная это, позабыв страх, она притянула его к себе, касаясь его сжатых губ, которые — она слишком хорошо это знала — могли дарить небывало наслаждение. Вадерион не стал задумываться над странным поведением жены, лишь стиснул ее в объятиях. Руки его, казалось, были везде. Они ласкали ее бедра, касались груди, обхватывали талию. Все сильнее в Элиэн разгоралось пламя желания, того самого, жутко постыдного, но безумно сладкого. И когда Вадерион рванул на ней платья, она даже не возмутилась порче одежды — не успела, потому что его губы уже чертили дорожку от шеи к груди, слегка прикусывая нежную кожу. Элиэн раздирало на части от двух противоположных желаний: ей хотелось скрыться от жадного взгляда мужа — она не могла побороть стыд, — и одновременно она желала продолжения, чего-то еще более пламенного, касаться его обнаженного тела своим и вздрагивать, когда он входит в нее…

— Какая ты трепетная, — промурлыкал Вадерион, скользя губами вокруг ее возбужденных сосков, а пальцами гладя бедра под подолом. Голос его немного хрипел от возбуждения и звучал еще пошлее, чем слова, которые он произносил. Элиэн откинулась на подушки, перебирая светлые пряди его волос, слушая его и не в силах пошевелиться под его телом, находясь в его власти.

— О Тьма, пять лет… Слишком долго… — Вадерион чуть отстранился. В тишине спальни щелкнула пряжка. — Раздвинь ножки для меня, котенок.

Невероятно, но Элиэн не просто не удержалась от смешка — она рассмеялась громче прежнего, но в этот раз она действительно веселилась, хотя момент был самый неподходящий. Что поделать, если в памяти невольно всплыли слова Ринера. О да, она сейчас раздвинет ноги и получит свои «привилегии»!

Вот только Вадерион, видимо, веселье в такой интимный момент понять и простить не мог.

— Что смешного? — процедил он, возвышаясь над ней, так и не дорастегнув ремень штанов.

Элиэн от его ледяного голоса вздрогнула и тут же подобралась, закутавшись в остатки платья.

— Ничего… Я… Вспомнила всего лишь…

— И кто же тебе говорил такие слова? — со злой нежностью поинтересовался Вадерион, резко приближаясь и касаясь сильными пальцами ее горла. — С кем ты также кувыркалась? В этой же кровати? Кто он?!

Он уже в гневе кричал, вот только ответить Элиэн ему не могла — его пальцы изо всех сил сжимали ее горло, грозя сломать тонкую шейку. Она отчаянно пыталась оттолкнуть Вадериона, но ярость застилала ему глаза. Ее рука зашарила по постели в глупой попытке найти кинжал, оставленный в ящике стола. Перед глазами уже разверзлась черная бездна, а голос Вадериона потонул в невнятном гуле, когда ее пальцы нащупали что-то твердое. Не глядя и не понимая, что делает, Элиэн наотмашь, со всей силы, ударила нависшего над ней темного. Единственное, что она услышала — это громкий хруст, а потом звук падающего тела. Хватка на горле исчезла, и Элиэн закашлялась, пытаясь вдохнуть хотя бы глоток так необходимого ей воздуха. Она хрипела, растирала шею, которая отзывалась тупой болью и пыталась хоть что-то разглядеть сквозь черноту. Наконец пелена начала спадать, а в грудь стал набираться воздух. Продолжая кашлять, Элиэн поднялась на кровати и повернулась на звук. Судя по всему, не ей одной было плохо. Вадерион сидел на полу, прижимая к лицу окровавленную рубашку. Даже в полутьме Элиэн разглядела, что черная ткань насквозь пропиталась чем-то багровым. Все лицо Вадериона было в крови, он дохал этой же кровью, которая била чуть ли не потоком и текла прямо по белеющим костям сломанной челюсти и носа.

Элиэн встала на дрожащие от слабости ноги и практически твердой походкой прошла к мужу. Он явно не видел ее — кровь залила ему все лицо, — но слышал, потому что дернулся в ее сторону. С трудном Элиэн склонилась к нему, игнорируя головокружение и четко произнесла — вернее, прохрипела:

— Ты всегда был и останешься единственным моим мужчиной. Я больше не желаю никого… даже тебя, — и вышла, накинув поверх разорванного платья халат.

Надо было все же восхититься выдержкой Сайла, который и глазом не моргнул, когда лечил ночью в спальне Императрицы ее саму, практически насмерть задушенную, и Императора со сломанным лицом. Начал он по-рыцарски — с дамы, — так что Вадериону пришлось еще полчаса похаркать кровью, пытаясь понять, как дышать, если тебе все раздробили. Боль, судя по всему, была сильная, и Элиэн даже посочувствовала. Она отрешенно сидела на кровати и пила горячее молоко с медом — магия друидов, конечно, исцеляет хорошо, но последствия травм надо все равно долечивать, как заявил Сайлриус. Вадерион, выпроводивший верного лекаря за порог покоев, вернулся к супруге. Сайл все же хорошо поработал, и кроме тонкой сети шрамов, которые совсем скоро сгладятся, ничего не напоминало о том, что часа три назад Императору размозжили лицо толстенным томиком любовного романа с кованой обложкой. Судя по всему, Вадериону не понравился взгляд Элиэн, поэтому он прервал повисшую в комнате липкую тишину, раздраженно заметив:

— Только не нужно закатывать истерику.

— Я ведь люблю это делать, — шепотом (иначе пока не получалось) ответила она, в иронии изогнув губы и хлебнув еще горячего молока. Она предпочла бы сейчас остаться одна. Элиэн не солгала Вадериону: ей никого не хотелось. И она даже не собиралась что-либо говорить.

— Я прекрасно знаю, за кого меня выдали замуж, — пожала плечами она, грея руки о кружку с горячим молоком. Обычно слуги зажигали на ночь камин, но сегодня вечером все забыли про это, а Элиэн еще совсем недавно вполне успешно грел Вадерион. Вот же она глупая — как можно было забыться?! Ей вдруг стало так хорошо с ним, что она расслабилась, позволила себе сказать то, что думала. Так что за свою глупость она расплатилась сполна.