…Каштановые кудри рассыпались по подушке, но в темноте это было невозможно разглядеть. Чужое дыхание вызывало лишь омерзение: хотелось оттолкнуть его, закричать, попытаться спастись — сделать хоть что-нибудь! Но Элиэн продолжала безвольной куклой лежать на шелковых простынях, пока супруг яростно ее насиловал. Руки — даже больная — сжимались под подушкой в кулаки, когда он одним движением раздвигал ей ноги и раз за разом брал, как племенную овцу, когда с силой вгонял в нее свой огромный член, просто разрывающий хрупкую эльфийку. И слезы катились бы из глаз, вот только Темного Императора не разжалобить слезами.

Глава 4

Неприятные разговоры

Глава 4. Неприятные разговоры

Разница между Светом и Тьмой для простых жителей городов и сел вряд ли была заметна. Конечно, крестьянин-человек, увидев орка, поднимет на него вилы, но в общем светлые и темные народы жили достаточно мирно. В Рестании, Свободном Городе, и вовсе можно было увидеть тролля, идущего бок о бок с нимфой. Хотя большая часть темных все же жила в Темной Империи, поэтому конфликтов было мало. Разве что ликаны в Фелин’Сене и на западе Рассветного Леса доставляли светлым эльфам и людям проблемы. Пустыня, простирающаяся по всему югу, вообще не подчинялась делению на Свет и Тьму — там поклонялись Забытым Богам. На самом деле, в них верило намного больше рас, чем казалось. Все, кто не хотел или не мог выбрать между Светом и Тьмой, обращался к древним покровителям их мира, Забытым Богам. Вся прелесть заключалась в том, что рождение троллем или орком не делало существо ярым верующим Тьмы, выбор был у всех, но чаще он обуславливался не расой, а менталитетом. Вековые устои сложно изменить, да и нет смысла. Поэтому оборотни, живущие в Темной Империи, поклонялись Тьме, а те, кто родился в Рестании или людских королевствах — в Свет или Забытых Богов. Иногда даже вера, взращенная родителями, была сильнее, чем та, которая текла в венах. Однако в мире все же существовали две расы, чей выбор был предопределен еще до их рождения — темные и светлые эльфы. Их связь со Светом и Тьмой была настолько сильна, что их желание (если бы вдруг такое появились) практически ничего не значил. Так считалось, потому что ни один дроу никогда бы не принял Свет, ни один житель Рассветного Леса не подумал бы о поклонении Тьме. И хоть две ветви некогда единой расы эльфов были диаметрально противоположны во всем, однако в реальности это почти никогда не выливалось в противоборство: их разделяли тысячи тысяч миль людских земель и достаточное количество противников из ближайших соседей, чтобы не думать о Великом Сражении Тьмы и Света. Только единожды светлые и темные эльфы столкнулись на поле боя — в войну Света. Тем удивительнее было то, что развязали ее не они, а смертные: орки и, главным образом, люди. Орден Света, когда-то давно существовавший среди людей, был уничтожен во время Великого Нашествия — тогда дотла выгорела вся земля и погибли почти все смертные и бессмертные. После той страшной эпохи, когда демоны Глубин вторглись в их мир, но были изгнаны Забытыми Богами, эльфами и людьми была создана Инквизиция. Главной и единственной ее задачей было противостояние демонам-одиночкам, которые продолжали иногда проникать в мир, чтобы открыть новые Врата и начать Второе Великое Нашествие. Однако спустя почти два тысячелетия Великий Инквизитор Шелиас де Лантар напомнил светлым народам, что раньше они боролись не только против иномирных захватчиков, но и против своих темных соседей, которые были не прочь полакомиться свежим человеческим мясом и выпить крови их детей. Так Инквизиция была преобразована в Орден Света, а вскоре произошел Раскол, который обеспечил появление расы дроу. Верховные паладины на протяжении многих веков браво уничтожали темных и достигли таких высот, что, к примеру, почти полностью уничтожили расу вендиго. Но апофеозом всего стала война Света, которую начал лорд Дарес де Гор. Перевес был на стороне светлых рас — темные были слишком разобщены: скорее Забытые Боги вернулись бы в их мир, чем орочьи кланы объединились бы или тролли начали сотрудничать с гоблинами. Однако произошло то, чего Верховный паладин не ожидал — у темных появились лидер. Впервые со времен Великого Нашествия дети Тьмы объединились в единую армию, и мощь ее была сокрушающей. А когда Верховный паладин погиб — не самой достойной для своего титула смертью, — а Рестания была взята, война Света закончилась. Вадерион Шелар’рис увел свою армию в западные земли, где раньше и жили орочьи кланы, общины троллей и картели гоблинов, и создал Темную Империю, которая существует вот уже восемьсот лет. А ведь этого могло и не случиться, если бы однажды юный темный эльф не обагрил свой меч родной кровью и не сверг бы Великую Матерь…

…— Эту историю у нас все здесь знают, — пожал плечами Жерис, опираясь на лопату. Осень еще даже не приближалась, однако уже становилось все холоднее. Со дня свадьбы Элиэн не прошло еще и двух месяцев. Светлая эльфийка с интересом слушала старого оборотня: в отличие от людей и орков, раса двуликих жила намного дольше нескольких десятилетий, однако они не были бессмертны, как вампиры, драконы, нимфы и, конечно же, все четыре семейства эльфов. Было видно, что Жерис сменил не меньше четырех, а то и пяти столетий. Старость уже подступала к нему, зато он мог рассказать Элиэн много интересного об Империи и — самое главное — об Императоре.

— Какую историю? — спросила она. — Про то, как он убил собственную мать?

— Да. Его мать была главой рода и имела четырех дочерей. По законам Великой Матери любая дроу могла родить лишь трех наследниц. Тогда жрице Шелар’рис пришлось выбирать: она убила самую слабую из своих дочерей. На беду, та оказалась от ее второго супруга, очень мужественного и честного темного эльфа. Тот вступился за дочь, но проиграл жрице самой Тьмы и был убит вместе со своим ребенком. Император… Тогда он, конечно, не был Императором… Так вот он отомстил матери за смерть отца и младшей сестры и убил и ее, и старших сестер, а потом поднял восстание, отрубил голову Верховной Матери и сверг матриархальные устои, которые существовали у темных эльфов со времен их перерождения.

— Так просто, — с легкой улыбкой ответила Элиэн, внутренне содрогаясь: она не представляла, каким надо быть бесчувственным и жестоким, чтобы поднять руку на собственную мать и сестер. Разве можно потом ожидать от такого мужчины, что он будет добр? Удивительно, что он не избивает и по-другому не измывается над Элиэн — видимо, не находит времени. Или она ему не интересна.

— Так это только на словах легко, — хмыкнул Жерис. — Император — исключительный. Отец рассказывал, как они сражались в войну Света. Император самолично вел войско. Он блистательный стратег и лучший воин Темной Империи. Все в Темной Империи его боготворят, он — ставленник Тьмы, и только с ним мы защищены от этих безумных светлых…

Оборотень осекся, виновато глянув на Элиэн. Та даже вида не подала, что ее задели слова Жериса.

— Не ожидала обнаружить в таком величественном, но холодном замке сад, — будничным тоном заметила она.

— Император самолично проектировал замок и столицу. Он, конечно, советовался с градостроителями, но большая часть планов была составлена именно им. Императорский замок — это настоящая крепость, ее стены не возьмет штурмом даже многотысячная армия. Так что сад действительно выглядит странно, — подробно принялся рассказывать оборотень. — Его Император приказал посадить для своей единственной выжившей сестры, Вилеши. Отец рассказывал, как она гулял по этому саду, когда он только видел свой рассвет, — с тоской вздохнул Жерис.

— А сейчас? — сочувственно поинтересовалась Элиэн.

— Сейчас здесь почти никто не бывает, разве что леди Стефалия, но она редко приезжает с севера… Император даже хотел убрать сад и сделать здесь еще один внутренний двор для стражи, но я попросил его оставить все как есть.

— И он прислушался к вашим словам?

— Да, Император строг, но справедлив. Он заботится о всех своих подданных. Я объяснил ему, что сад — это моя жизнь и память о моих родителях. Моя мать умерла здесь, и душа ее слилась со всеми растениями. Я не мог оставить их.

Жерис еще много что рассказывал, а Элиэн слушала и недоверчиво усмехалась про себя: в ее голове никак не укладывался образ Императора, который мог убить свою семью, но пожалеть старого садовника. Вадерион Шелар’рис был властным, жестоким и его не интересовало мнение окружающих. Он был чудовищем.

* * *

Он был чудовищем. Вадерион развалился на троне, с удовольствием наблюдая за тем, как трясутся плечи лорда Кав’сари. Его голос был тверд, однако страх чувствовался даже на расстоянии десятка метров, которые разделяли Императора и его нерадивого подданного, посмевшего подвести своего повелителя. Лорд Кав’сари исподлобья взирал на величественную фигуру темного эльфа с тяжелой черной короной на голове. Император подавлял, здесь была только его власть и ничья иная. Высокая — даже для дроу — мощная фигура опытного воина, взгляд багровых глаз, способных, казалось, видеть всех насквозь, ледяная маска на лице — никто не знал, что ожидать от Императора в следующий момент, — но самое главное — все, от позы до последнего жеста, до изгиба бровей и наклона головы говорило о власти. О полной и всеобъемлющей власти. Когда в зал входил Вадерион Шелар’рис, все замолкали. Его слово было законом, его власть не могла оспариваться. Никто никогда не посмел бы перечить Императору.