Угроза боцмана подействовала. Петька прекрасно знал, что бывает с теми, кого уличали в доносительстве таможне. Он льстиво сказал:

— Да что ты, Васильич, всерьез принял? Разве я позволю? Пошутил я. А ты за что на меня набросился? Переделаю. Перекрашу твои ведра.

— Вот так-то лучше. Ведь сам видишь, что напортачил, — спокойно сказал боцман, отправляясь к себе в подшкиперскую. Он не хотел раздражать Пеструхина, зная его неуравновешенный характер. Обозлится чего доброго и ляпнет в сердцах про чемодан.

11

Начальник жандармского управления Риги, подполковник Серафим Леонидович Курьянов, сидел в своем кабинете за большим письменным столом. Он рассеянно вертел в руках разрезной мельхиоровый нож с малахитовой ручкой. Когда Курьянова что-нибудь беспокоило, он всегда брал в руки этот нож. Подполковник любил прикасаться к холодному зеленоватому, прозрачному камню. Это успокаивало его. Нож был одним из предметов массивного чернильного прибора, который подарили начальнику его подчиненные в день пятидесятилетия с трогательной гравировкой на серебряной табличке: «Верному сыну царя и отечества, его превосходительству Серафиму Леонидовичу Курьянову. Соратники».

Надпись тоже доставляла удовольствие, но сейчас Курьянов был озабочен и не обращал на нее внимания. Не ладилось с заграничными источниками информации.

Курьянов встал, походил, заложив руки за спину, по кабинету, подумал, потом решительно открыл дверь в соседнюю комнату и распорядился:

— Попросите ко мне ротмистра Лещинского.

Через минуту в кабинет вошел высокий человек с узким бледным лицом, близко поставленными черными глазами и небольшой «разночинной» бородкой. Одет он был в хорошо сшитый штатский костюм и походил на процветающего коммерсанта.

— Вызывали, Серафим Леонидович? К вашим услугам.

— Вы садитесь, Николай Николаевич, — кивнул на кожаное кресло Курьянов. — Разговор будет длинным.

— Весь внимание, — почтительно склонил голову Лещинский, усаживаясь в кресло. — Слушаю вас, Серафим Леонидович.

Курьянов подошел к столу, взял серую папку, передал ее Лещинскому и только тогда уселся в кресло напротив.

— Вы знакомы с телеграммой, которую дал Серебряный из Лондона? Так вот, он сообщает: «Груз идет на «Бируте». Сопровождающий неизвестен». Плохо, очень плохо, дорогой Николай Николаевич. Он совсем не может работать, этот ваш Серебряный! В прошлый раз он сообщил о грузе на «Бируте», и там ничего не нашли. Мы перевернули вверх дном весь пароход и вряд ли могли пропустить что-нибудь. Значит, соврал. Зря деньги получает.

Курьянов щелкнул крышкой золотого портсигара, закурил папиросу.

— Видите ли, Серафим Леонидович, — осторожно начал Лещинский, — Серебряный очень старается. Я это знаю. Но дело в том, что ему никак не удается войти в ту среду эмиграции, которая интересует нас. Ему полностью не доверяют. Законспирировано там все очень хорошо. Народ они опытный, вероятно, учитывают возможность проникновения к ним наших людей. Поэтому, несмотря на все старания Серебряного, ему не все удается…

— Не все! — иронически хмыкнул подполковник. — Ничего ему не удается.

— Ну почему же так несправедливо, Серафим Леонидович? Ведь он дал чрезвычайно ценную информацию об организации и внутренних разногласиях…. Кое-что он узнаёт. Не все, конечно. Но я считаю, что лучше несколько раз ошибиться, чем один раз пропустить.

— Так-то оно так, — кисло проговорил Курьянов, вдавливая окурок в пепельницу. — Но нам совершенно необходимо знать, кто возит нелегальщину и на каких судах. Время-то какое, сами видите! Кругом бунтуют. А тут литература, листовки. Как керосин на горящие дрова! Я, например, полагаю, что у нас слабо обстоят дела с получением сведений непосредственно с пароходов.

— Не так плохо, Серафим Леонидович. Я могу принести списки судов, на которых плавают наши люди.

— Не трудитесь. Есть у вас кто-нибудь на «Бируте»?

Лещинский пошевелился в кресле:

— На «Бируте» пока никого, к сожалению, нет. Не успели еще подобрать.

— Вот видите… Нехорошо, нехорошо! Скверно работаем. Вообще не нравится мне эта «Бирута». Капитан там какой-то «красный». В прошлый раз, когда делали обыск, наши люди обратились к нему за содействием, так знаете, что он заявил? «Вам надо, вы и действуйте, а я не сыщик». Повернулся и ушел в каюту.

— Знаю. Именно так это и было, — согласно кивнул Лещинский. — Ну, мы при случае вспомним ему это. Есть на «Бируте» один парень, любитель легких заработков, бабник и пьянчужка… В прошлый приход в «Русалке» с ним весь вечер провел наш человек. Опытный вербовщик. Но матрос быстро захмелел или сделал вид, что опьянел, и толку от него агент не добился. Может быть, в этот раз что-нибудь выйдет.

— Скорее все надо делать, скорее, — недовольно сказал Курьянов и закурил новую папиросу. — Время не ждет.