— Понимаю, но не все в моих силах, — обиженно развел руками Лещинский. — Я ни на минуту не забываю о времени и работаю день и ночь…

— Я знаю, что вы работаете много, дорогой Николай Николаевич, — примирительно сказал подполковник. — Я не обвиняю, а только убедительно прошу вас активизировать работу наших агентов. Ну, а «Бируту» придется встретить и повторить все сначала, даже если и на этот раз ваш Серебряный ошибся. Добыть бы нам «сопровождающего»! Быстро раскрутили бы клубочек.

— Добудем, — убежденно сказал Лещинский. — Рано или поздно попадется.

Подполковник вздохнул. Лещинский был оптимистом и щедрым на обещания.

— Хорошо, Николай Николаевич. — Курьянов встал с кресла, тотчас же вскочил и Лещинский. — Я вас больше не задерживаю. И еще раз, пожалуйста, подумайте о заграничной информации. Может быть, поискать в Лондоне кого-нибудь другого? Или послать человека отсюда? Я могу пойти и на это.

— Пока не нужно. Посмотрим, что получится на этот раз с «Бирутой». Если опять ничего, начнем принимать меры.

— Ну, хорошо. Пусть будет по-вашему.

Лещинский, щелкнув каблуками, вышел из кабинета, а подполковник сел за стол и принялся листать документы.

«Так-с. Серебряный — кличка по третьему отделению… Настоящая фамилия — Гуз Александр Осипович… Эмигрировал в тысяча девятьсот первом году, в связи с делом эсеров… Эсер… Социал-революционер… Плохо. Надо, чтобы был социал-демократ, большевик. Естественно, что этому Серебряному не верят. Менять, менять надо источник в Лондоне…» — раздумывал над зеленой папкой подполковник Курьянов.

12

«Бирута» пришла в Ригу рано утром. Город спал, но солнце уже отражалось огненными пятнами в окнах домов, на золоченых шпилях, куполах церквей. Работы в порту еще не начались. У стенки дремали суда с голыми флагштоками. Время подъема флагов не наступило. По палубам сонно бродили одинокие фигуры вахтенных матросов. На причалах было пустынно и непривычно тихо. Только у одного толпились люди. Туда, к этому причалу, направлялась «Бирута», подчиняясь указаниям лоцмана.

Алексей, боцман Лобода, матросы Линде и Муйжурай швартовались на баке. Чибисов волновался. Он крепко сжимал конец, на котором был подвешен кранец, прислушивался к командам с мостика.

— Ожидают, — тихо сказал ему боцман, когда «Бирута» малым ходом стала подходить к причалу. — Ничего, не дрейфь.

На мостике прозвонил телеграф. Застопорили машину. Теперь судно шло по инерции. Вот оно уже совсем близко, можно рассмотреть лица полицейских и таможенников. Среди них — жандармский офицер…

— Подать носовой! — закричал в мегафон третий штурман. — Кранцы готовь!

Наконец-то! Алексей с усилием поднял тяжелый шар, перекинул его за поручни. Матросы подавали швартовы.

— Кранцы! — скомандовали с мостика.

Боцман подвел свой кранец к причалу, судно, чуть коснувшись его, привалилось к стенке.

— Чибисов! Привяжи свой кранец поближе к носу и пошли ставить парадный трап, — распорядился боцман.

Алексей закрепил кранец там, куда приказал Лобода, приспустил его и теперь уже спокойно пошел на спардек. Через несколько минут они наладили трап, обтянули тали[8]. Можно принимать «гостей». Боцман стоял на площадке. Лицо его расплылось в угодливой улыбке, как бы говорящей: «Готов служить». Когда мимо него проходил офицер, он почтительно поклонился:

— Здравия желаем, ваше благородие.

Жандарм мельком взглянул на боцмана, небрежно приложил два пальца к козырьку фуражки.

В кают-компании за столом сидел злой как черт капитан «Бируты» Карл Озолинь. Толстый, красный, с большим круглым брюхом, он напоминал перезрелый помидор. Чуть коснешься — брызнет сок. Маленькие серые глазки глядели сердито, густые брови стояли торчком. Как только в дверях показался жандармский офицер, капитан, не здороваясь, спросил тонким раздраженным голосом:

— Когда кончится это издевательство, господин офицер? Можно подумать, что только на моей «Бируте» перевозят контрабанду! Прошлый раз чуть не разломали весь пароход, разворотили обшивку в кубриках и каютах. Ничего не нашли. А кто должен чинить? Кто будет платить за это деньги? Я буду жаловаться в Петербург…

— Успокойтесь, капитан. Не следует говорить глупости, — строго сказал жандарм, бросая свою фуражку и перчатки на стол. — Государственные интересы требуют нашего присутствия здесь. Пора бы это знать. Мы имеем точные сведения, что именно на вашей «Бируте» привезли нелегальную литературу. Было бы лучше, если бы вы помогли нам и сказали, кто из ваших людей может этим заниматься. Или все делается с вашего ведома? Тогда…