Фанни и в самом деле вызвалась вести его корреспонденцию и взяла на себя общение с секретаршей Мэри, на которую у Холли вечно не находилось времени. Желания, на самом деле.

Тэсса подумала, что, пока все остальные жители Нью-Ньюлина прятались от враждебности большого мира, Холли прятался от переизбытка внимания и любви. Заведись у него здесь пылкие фанаты — он наверняка сбежал бы в какую-нибудь бразильскую сельву.

Но пока Мэри Лу запрещала Холли появляться в кофейне с кистями, а Фрэнк при позировании ворчал на все побережье, утомленному славой художнику было вполне себе комфортно.

— Тебе пришло письмо от некоего мистера Вана, который подарил жене одного из фрэнков, — продолжала Фанни.

— Какой ужасный у бедняжки вкус, — огорчился Холли с видом человека, который не имел к портретам Фрэнка никакого отношения. Будто вовсе не он их рисовал и продавал направо-налево ради баснословной прибыли, которую те приносили.

— По словам мистера Вана, картина оказывает на его жену крайне пагубное влияние. Миссис Ван повесила ее в спальне и отказывается теперь покидать ее, не позволяет никому прикасаться к полотну и проводит дни напролет, глазея на него. А главное — тает не по дням, а по часам.

— Ого, — восхитился Холли, — это которого фрэнка они купили? Который в языках пламени или в пене морской?

Тут настоящий Фрэнк, не нарисованный и лишенный всякой атрибутики вроде пламени и пены, совершенно внезапно для всех встал.

Тэсса взглянула на него и мрачно диагностировала: он был в ярости.

— Эти картины надо уничтожить, — процедил он медленно, чтобы не взорваться.

— Варвар, — меланхолично откликнулся Холли, — вандал.

— Очень не хочется говорить, что я говорила, но я говорила, — наставительно заметила Тэсса. — Эти фрэнки пропитаны вожделением. Они просто излучают его, а миссис Ван, кажется, очень восприимчива… к искусству.

— Я передатчик, а не генератор, — надулся Холли, — эмпат! Ловлю чужие эмоции и изливаю их на холст. Так что все вопросы к вам, мои похотливые кролики.

— Мистер и миссис Ван, — строго напомнила Фанни и постучала маникюром по письму. — Женщина залипла на картине. Твоя секретарша заверяет, что это пагубно отразится на твоей репутации. Если эта история станет достоянием гласности, то тебя, Холли Лонгли, предадут публичному осуждению. Картины, которые разрушают психику! Исправь это немедленно.

— Сколько фрэнков ты продал? — спросила Тэсса.

— Больше десятка… кажется.

— И каждого надо уничтожить, — гнул свое Фрэнк.

— Да что вы за люди такие, — обиделся Холли, — линия там, штришок сям, и все мигом наладится. Так вот вам мое решение: Уолтер Лонгли.

— Кто? — скептически уточнила Тэсса.

— Художник, — пояснил начитанный Фрэнк с неприязнью. Кажется, он возненавидел всю братию с карандашами и красками чохом. — Рисовал трудовые будни рыбаков Корнуолла. Ну, социальное изобразительное искусство.

— Правильно, — согласился Холли снисходительно, — мой прапрапрапрадед, основавший ньюлинскую художественную школу. Так вот, дорогая Фанни, пусть Мэри все устроит так, чтобы эти Ваны привезли фрэнка в галерею Ньюлина.

— Как? — спросила она. — Миссис Ван не позволяет трогать картину.

— Вместе с этой миссис Ван или пусть ее усыпят, если понадобится. Откуда я знаю как, — рассердился он, — это работа Мэри — решать такие вопросы.

— Больше никогда, — буркнул Фрэнк, — да чтобы я еще хоть один раз согласился позировать!

— Бу-бу-бу, — передразнил его Холли. — Фанни, а не принесла ли ты с собой тортика из «Кудрявой овечки»? Неужели понапрасну притопала с пустыми руками?

— С пустыми? — повторила она угрожающе и снова постучала длинным ногтем по письму. — Ты обалдел совсем от передозировки клубники?

Фрэнк сел обратно и уткнулся носом в пьесу. По мере чтения лицо его становилось все более зверским, хоть это и казалось невозможным.

Фанни налила себе кофе и пристроилась на противоположном от Холли краю стола, рядом с Фрэнком, которого обычно старалась избегать. Она то и дело вытягивала шею, чтобы заглянуть в рукопись и понять, где тот сейчас читает.

Тэсса безо всякого аппетита грызла яблоко.

Похороны никогда особо ее не вдохновляли, хоть и входили в прямые обязанности.

Она прекрасно понимала, что смотритель кладбища из нее куда хуже, чем инквизитор.

Но у каждого свое наказание.

Даже в такой печальный день над Нью-Ньюлином беззаботно светило яркое солнце.

Это настолько не подходило всеобщему настроению, что местные обитатели мигом забыли про то, как им надоела серая хмарь над головами, и время от времени бросали возмущенные взгляды на Одри.