Он перешел к истории Веры Блэйк. Несомненно, Вере Блэйк ужасно не везло. Сначала она жила с красивым молодым человеком, который, как ей стало известно позднее, был гангстером. Полиция разыскивала его за убийство ночного сторожа при ограблении банка. Потом она вышла замуж за почтенного коммерсанта, который имел крупные неприятности с правосудием — он оказался скупщиком краденого. Полиция заинтересовалась и ее детьми: они ходили с «мамой» в большие магазины и воровали там с ловкостью, которая делала честь их воспитательнице. К счастью, после развода в ее жизнь вошел честный человек. Он увез ее в Канаду вместе с детьми.

Пуаро стал внимательно рассматривать все четыре фотографии. В огромной шляпе, явно гордясь серьгами, которые скрывали ее уши, Эва Кейн прижимала к щеке букет роз, слегка наклонив голову. На Джанис Кортлэнд была шляпа «колокол», надвинутая до бровей, ее талию обвивал широкий пояс. Лили Гамбол оказалась довольно некрасивой девочкой, к тому же страдающей от аденоидов. Фотография же Веры Блэйк была такой нечеткой, что только с помощью воображения можно было представить ее себе.

Почему миссис Мак-Джинти вырезала эту статью из «Санди Комет»? Пуаро были известны полицейские рапорты. После стольких лет жизни миссис Мак-Джинти мало что сохранила. Об этом свидетельствовала опись ее вещей. Однако в воскресенье она отложила статью «Санди Комет», а в понедельник купила флакон чернил, решив, видимо, написать письмо. Письмо не деловое. Иначе она обратилась бы за помощью к мужу своей племянницы, Джо. Какого же содержания могло быть это письмо?

Пуаро в последний раз взглянул на четыре портрета. В «Санди Комет» ставился вопрос о дальнейшей судьбе этих четырех женщин. Видимо, в ноябре одна из них побывала в Бродхинни.

Пуаро пришлось ждать следующего дня, прежде чем его приняла мисс Памела Хорсфол. Это была довольно крупная женщина с мужскими замашками, беспрерывно курившая и гордившаяся своим умением пить. Трудно было себе представить, что она могла быть автором слезливого текста, который Пуаро прочел в «Санди Комет». А ведь именно она написала его. Она сразу же предупредила Пуаро, что сможет уделить ему только несколько минут. Она должна была ехать в Шеффилд для подготовки репортажа.

— О чем идет речь? Объясните поскорее! Я спешу.

— Я обращаюсь к вам по поводу вашей статьи, опубликованной в ноябре в «Санди Комет» и озаглавленной: «Четыре женщины — четыре жертвы».

— Как же, помню. Она была не слишком удачной, не так ли?

Не высказывая своего мнения. Пуаро продолжил:

— Статья напечатана в номере от 19 ноября. В ней рассказывается история Эвы Кейн, Веры Блэйк, Джанис Кортлэнд и Лили Гамбол.

Памела Хорсфол начинала испытывать нетерпение.

— Ну и что же? — спросила она. Пуаро сохранял полное спокойствие.

— Вероятно, в ответ на эту статью из серии «Знаменитые процессы» вы получили письма?

— Еще бы! Можно подумать, что у людей нет другого занятия, как писать в газеты. Эта серия статей вызвала обильную почту. Один видел Крэйга, прогуливающимся по улицам Лондона, другой…

Пуаро прервал мисс Хорсфол.

— Я хотел бы знать, не получали ли вы после этой статьи письма от некоей миссис Мак-Джинти из Бродхинни?

— Что могу я вам ответить? Я получила массу писем. Не могу же я запомнить фамилии всех читателей, откликнувшихся на статью.

— Конечно, — сказал Пуаро. — Но, поскольку миссис Мак-Джинти была убита несколько дней спустя, я подумал, что такое совпадение могло вас поразить.

— Вы меня заинтересовали…

Мисс Памела Хорсфол, забыв, что она торопится в Шеффилд, уселась верхом на стул, почесала в затылке и продолжала:

— Мак-Джинти… Фамилия мне о чем-то напоминает… Ее пристукнул тот тип, который квартировал у нее. Ведь так? С точки зрения журналистики это неинтересное дело. Убита старая женщина, убийца — человек заурядный, во всей истории ни одной красотки… Вы говорите, что эта миссис Мак-Джинти мне писала?

— У меня есть основания полагать, что она писала в «Санди Комет».

— Это одно и то же. Мне передали бы письмо, и, поскольку о ней вскоре заговорили, я должна была бы вспомнить… Действительно, припоминаю. Только письмо пришло не из Бродхинни, а из Бродвея!

— Удивительно.

— Определенно утверждать я не могу, но мне кажется… Припоминаю почерк, наверняка, малограмотной женщины… Почти неразборчивый… Но письмо было из Бродвея, я в этом уверена…

— У того, кто пишет плохо, Бродхинни можно принять за Бродвей.

— Может быть… Что тут поделаешь! Невозможно запомнить названия всех этих заброшенных местечек! Как бы то ни было, я теперь отчетливо припоминаю, что действительно было письмо от некоей миссис Мак-Джинти.

— Вы помните его содержание?

— В письме говорилось о фотографии, такой же, как опубликованный в газете снимок. Она спрашивала, не хотим ли мы купить ее и по какой цене.

— И что вы ответили?

— Дорогой сэр, вы хотите, чтобы подобный материал нас заинтересовал? Мы отправили миссис Мак-Джинти стандартное письмо, содержащее благодарность, сожаления и приглашения обращаться к нам и впредь! Только это письмо она никак не могла получить, потому что мы отправили его в Бродвей.