— Теперь куда-то запропастились ножницы! У меня их три пары, но ни одну не могу найти!

Она бросилась к письменному столу, и Пуаро вновь стал свидетелем сцены, к которой он начал уже привыкать. Значительная часть содержимого ящиков в мгновение ока вновь оказалась на полу. Морин радостно вскрикнула и умчалась из комнаты, потрясая найденными ножницами. Пуаро почти автоматически встал с кресла и начал наводить порядок. Кусок сургуча, листы белой бумаги, корзинка для рукоделия вновь были уложены на свое место в ящики. Очередь была за фотографиями…

Пуаро вдруг замер, устремив взгляд на снимок, который оказался у него в руках. Услышав шаги в коридоре, он быстро подбежал к дивану и засунул фотографию под подушку. Он сидел на этой подушке уже с полсекунды, когда в комнате вновь появилась Морин.

— Куда же, черт возьми, я задевала миску со шпинатом?

— Вот она, мадам.

И Пуаро показал на миску, стоявшую рядом с ним на диване. Морин расхохоталась, схватила миску, а затем вдруг решила проявить заботу о самом Пуаро.

— Почему вы сидите здесь, мистер Пуаро? Это ведь самое неудобное место в доме. У дивана сломаны все пружины…

— Я знаю, мадам. Я… я любуюсь прекрасной картиной, которая висит на стене как раз напротив меня.

Морин повернула голову к картине. Это был портрет морского офицера в полной форме и с различными аксессуарами, включая бинокль.

— Это единственная приличная картина в доме, — сказала Морин. — Она, может быть, принадлежит кисти Гейнсборо…

Вздохнув, она добавила:

— Джонни, к сожалению, не хочет продавать этот портрет. На нем изображен его прадед. По-моему, он утонул вместе со своим кораблем, совершив, как полагается, геройский подвиг, Джонни страшно гордится им.

— Да, — заметил Пуаро, — ваш муж может гордиться разными вещами.

Было три часа, когда Пуаро появился у дома доктора Рэндела. Перед этим он обедал у Саммерхейзов, и ему подали безвкусного вываренного кролика с плохо поджаренной картошкой, он выпил еще полчашки какой-то кофейной бурды и находился теперь не в наилучшем расположении духа.

Дверь Пуаро открыла старая миссис Скотт. Он выразил желание видеть миссис Рэндел.

Она сидела в гостиной и слушала радио. У Пуаро сложилось впечатление, что его визит очень удивил миссис Рэндел. Она вела себя настороженно и на этот раз, казалось, вновь испытывала страх перед Пуаро. Перед ним или перед тем, что он собою представлял.

— Я пришел потому, мадам, — произнес Пуаро, — что хочу задать вам один вопрос.

— Один вопрос? Но… пожалуйста!

— Миссис Апуард звонила вам по телефону в день своей смерти?

— Да-да.

— В котором часу?

— Телефонограмму приняла миссис Скотт. Я думаю, это было около шести.

— Миссис Апуард просила вас навестить ее вечером?

— Совершенно верно. Миссис Оливер и Робин уехали в Килчестер. У Дженет в тот вечер был выходной, и миссис Апуард оставалась вечером одна. Поэтому она просила меня составить ей компанию.

— Назначила ли она точное время?

— В девять часов или несколько позже.

— Вы ходили к ней?

— Я собиралась пойти, но, сама не знаю как, заснула в тот вечер после ужина. Проснулась я почти в десять часов и решила, что теперь идти слишком поздно…

— Вы не говорили полиции о телефонном звонке миссис Апуард? — спросил Пуаро.

Она взглянула на него широко раскрытыми глазами.

— Вы считаете, что мне следовало бы это сделать? Но я ведь не ходила к ней…

Миссис Рэндел добавила:

— И, кроме того… я чувствовала за собой отчасти вину! Если бы я не оставила ее в тот вечер одну, она, быть может, сегодня была бы жива…

Последовала пауза.

— Чего вы боитесь, мадам?

Вопрос был задан прямо. Миссис Рэндел заморгала ресницами и вынуждена была перевести дыхание, прежде чем ответить сыщику.

— Боюсь? Но я не боюсь.

— Однако вы, действительно, боитесь, мадам.

— Вы шутите!.. Чего и кого мне бояться?

— Кто знает!.. Меня, быть может!

Она не ответила. На ее лице промелькнуло выражение удивления, а затем миссис Рэндел подняла голову и взглянула на Пуаро, как бы бросая ему вызов.

— И опять мы у разбитого корыта! — заметил Спенс. Пуаро мягко запротестовал:

— Но нет же, нет…

— Послушайте меня! — воскликнул Спенс. — Всякий раз, как мы получаем какие-то сведения, положение еще больше осложняется. Вот теперь вы мне рассказываете, что в тот день миссис Апуард звонила по телефону трижды, чтобы пригласить к себе на вечер трех женщин. Почему трех? Означает ли это, что она сама не знала, кто из них Лили Гамбол? Или же мы должны сделать вывод, что речь идет вовсе не о Лили Гамбол. То же самое и с книжкой, на которой стоит имя Эвелин Хоуп! Она всерьез наводит на мысль, что миссис Апуард и Эва Кейн — одно и то же лицо…