– А ты что заказал? – спросил через плечо Тани Урхо.

– Я забыл! Но что-то горячее… Предлагаю сделать перерыв на обед.

Таня решила тоже на всякий случай отвлечься на еду:

– Я, кажется, тоже проголодалась.

Ольга вдруг пошутила:

– В каком смысле, Танюша?

– Сама не знаю! Кажется, в прямом… И спросила Урхо неуверенным шёпотом:

– Пошли за стол?

– К сожалению! – ответил Урхо. И уже всем громко: – Надо всё-таки вспомнить, что заказал барон!

Молодые люди, смеясь, вернулись за столик…

…После развода Урхо жил на служебной квартире недалеко от мэрии. Странные чувства овладевали им после того, как российская группа, погостив неделю, уехала к себе в Кинешму. Официально считается, что русских живёт в Финляндии один и три десятых процента. Он поэтому, как сотрудник мэрии, изучает русский язык, чтобы не возникало недоразумений. Правда, раньше с русскими ему не приходилось встречаться. Урхо не понимал, почему это Европа и Америка ополчились на русских. Правда, это правительство. А народ – нет! Военная операция русских на Украине ведётся против фашизма. Там, судя по русским сводкам, жуткие его проявления: ненависть к русским, запрет русского языка, который является родным для большинства украинцев, факельные шествия. В Финляндии запретили русские СМИ. Из русских делают врагов. Когда Урхо пытался возражать, мэр просил «не лезть!» И тут приехала русская группа. Не просто симпатичная. Урхо впервые в жизни почувствовал, что влюбился в Таню. Какая тут может быть русофобия! Особенно после их разговоров о мерянском происхождении и об общей финно-угорской группе! Тут речь скорее может идти о русофилии.

Они встретились с Ольмером спустя неделю после отъезда русских. Решили попить пива у них в кафе, рядом с мэрией. Здесь всегда было настоящее баварское. Прямо как в прекрасном советском фильме «Семнадцать мгновений весны», который Урхо очень нравился. К пиву подавались и баварские же сосиски, а так же великолепная вяленая рыба.

После первой кружки Ольмер спросил:

– Тебе не кажется, что наша с тобой поездка в отпуск в Майами… отменяется?

Урхо улыбнулся:

– Уже даже почти не кажется. А ты?

– Я твёрдо решил ехать в Кинешму! – сказал барон. – Мы уже с Ольгой договорились. Через месяц, в отпуск!

– А что же ты молчал?! Мы же решили – в Майами! Я готовился уже.

Ольмер помолчал, отпил из кружки.

– Я подумал, что если ты не захочешь, один поеду!.. Понимаешь, Урхо, – сказал Ольмер вдруг по-русски, – со мной это впервые! Урхо посмотрел ему прямо в глаза и проговорил:

– Со мной тоже!..

Ольмер снова отпил из кружки, помолчал и неожиданно рассмеялся:

– А как же санкции против России, господин Ярвинен?! США сказали, что из-за России у Финляндии нет выхода в Арктику!

И Урхо без тени улыбки проговорил:

– А вот мы возьмём и нарушим… Не нужна нам никакая Арктика! Там слишком холодно! И пошли они все к чёрту!

А Ольмер добавил с улыбкой:

– …А нам нужны тёплые прекрасные русские женщины! Выпьем за Олю и Таню!

И они чокнулись кружками с пивом…

Ольга и Татьяна вернулись в Кинешму словно перерожденные. Это заметил Василий ещё в поезде Хельсинки-Москва. Девушки в купе не спали, а всю ночь перешептывались. Василий ещё в Вантаа понял, что девушек он потерял сразу после их обеда в ресторане с Урхо и бароном. Последние несколько дней их пребывания в Финляндии они не просто игнорировали Васю, они его вообще перестали замечать и смотрели как бы сквозь него, возвращаясь в дом поздно вечером в сопровождении барона. У Василия, впрочем, времени было мало: он вёл очень насыщенные переговоры по открытию производства специальных пластин в помещении заброшенной текстильной фабрики в Кинешме. Фирма была южно-корейская, а пластины предназначались для изготовления чипов для айфонов. Вася все оставшиеся дни пропадал в Деловом центре, где был офис этой фирмы. Василий был обаятельным человеком с очень неплохим английским, и корейцы его полюбили. Даже расставаться не хотели, а предлагали работать и жить здесь, в Вантаа. Вася обещал подумать. Так что в принципе ему было не до девушек. Впрочем, он им рассказал о своих деловых контактах, и девушки порадовались за Васю, правда, как-то рассеянно.

Дома родители перемен с Ольгой не заметили. Она пропадала на работе – в музее обновлялась экспозиция, и организовывался новый филиал – Музей валенок. Правда, мама поглядывала на Олю более пристально, словно чувствовала перемену в дочери.

А Таня сильно изменилась. Это отметил в первую очередь отец – профессор Кинешемского филиала Московского гуманитарного университета Синергия. Он шефствовал над дочерью-аспиранткой и заметил некоторую рассеянность в её поведении. Таня работала в Музее – усадьбе Островского в Щелыково, в 19-ти километрах от города и когда возвращалась вечером на служебном автобусе, перестала общаться с отцом как аспирант, а погружалась в свой айфон, явно ведя с кем-то переписку и переглядку. Лицо у дочери при этом необычно светилось радостью. Разговор о деле с папой-профессором как-то не получался. А ведь приближались сроки защиты диссертации, и отца волновало рассеянное легкомыслие дочери. Он сказал об этом жене – школьному учителю химии, но та как-то не отреагировала, сказав мужу своё любимое «не ворчи!» Она считала, что Таня в свои двадцать пять лет – вполне самостоятельная и самодостаточная взрослая девушка и приставать к ней не следует. Хотя, конечно, её беспокоила судьба дочери. Жили они в просторной квартире в старом доме, и у Тани была своя большая комната. Родителям нравилось глубокое увлечение дочери мерянской культурой, это была и тема её будущей диссертации. Важную роль в этом деле играла старшая подруга Тани и коллега – сотрудница музея-усадьбы Щелыково Инга Ивановна, которая говорила о них: «Мы – мерянки!» Особенно они с Таней любили беседовать на эту тему на берегу щелыковской речки Куекши. Чудесное название, кстати, тоже мерянское!

Отчасти из этих разговоров у Тани возникла тема диссертации «Откуда появились Русские?» Отец-профессор это направление одобрил сразу, попросив дочь немного сузить тему, которая, на его взгляд, по объёму будет скорее темой докторской диссертации в будущем. А пока достаточно финно-угорского происхождения.

Когда Таня собиралась в Финляндию, папа ей советовал познакомиться там с финнами поближе. И Таня ему первому сообщила о своём знакомстве с Урхо и Ольмером, с акцентом, конечно, на Урхо. Отец обрадовался как ученый такому контакту. А когда Таня сказала, что финны собираются к ним в Кинешму, папа был просто в восторге. Ему очень нравилась финно-угорская тема диссертации Тани. Он был настоящий учёный до мозга костей и невольно своей любовью привил дочке эту любовь.