Оля даже любила его повторять вслух.

Однако дальше дело не пошло, вскоре она почувствовала равнодушие к автору на его беду. Он даже на коленях стоял. Сейчас его отношение к Ольге было менее пылким, но остались нежность и готовность воспылать вновь.

Они вчетвером сидели за столиком в обстановке палубы старинного парусного корабля. Теперь барон чувствовал, что Урхо смущён, и дело тут в Тане. Урхо был женат, но у них как-то не ладилось. Детей не было, и за два с лишним года контакт у них с женой постепенно исчез, и они разошлись. Урхо в свои тридцать лет весь ушел в чиновную круговерть. И сейчас, глядя на очень симпатичную брюнетку, которая поглядывала на него с явным интересом, он испытывал давно забытое чувство влечения к женщине.

Таня вдруг сказала полушепотом:

– Мы с вами, Урхо, оказывается, коллеги…

Сразу возник Ольмер:

– Господа! Так не годится! Мы за одним столом и только половина – на «ты»!.. Может быть – брудершафт?

Урхо и Таня одновременно воскликнули: «Не возражаю!» И все рассмеялись.

– Наливаю! – сказал Ольмер и налил всем вина. Мужчины взяли свои бокалы, встали и подошли к девушкам. Они тоже встали с бокалами. Пригубив вино, все поцеловались. Нежные улыбки говорили об удовольствии. Когда вернулись за стол, всеми почему-то овладело смущение. Его нарушила Таня:

– Урхо, ты как историк, конечно, знаешь, что мы относимся к одной культурной группе – финно-угорской? Тем более что у нас с Олей, как кинешемок, мерянское происхождение.

Урхо проявил некоторую осведомленность:

– Насчет финно-угорской группы языков, это мы немного проходили в Университете Хельсинки. А что такое «мерянское»?

– Какой у тебя приятный акцент! – почти прошептала Таня. – Меря – это дославянская народность. Она, эта народность, растворилась в славянах, подчёркиваю – абсолютно мирным путём. И далее жила у них в генах. У мерян был даже свой язык, «Кинешма» на нём – «Глубокая вода». И всё это вместе с вами – финно-угорская группа!

– Вот почему мне так легко с тобой разговаривать, Таня! Мы с тобой одной национальной группы.

– А можно поесть? – весело спросил барон. – Надеюсь, это не противоречит финно-угорской культуре?

– Нисколько! – в тон ему воскликнула Ольга. Все рассмеялись и принялись за еду…

Наступил вечер.

На «старинную палубу» пришли пианист, скрипач и саксофонист. Они заиграли «Серенаду» Шуберта.

Барон предложил:

– А не потанцевать ли нам, господа?

Урхо ответил:

– Вижу, ты вылечился! Как вы, девушки?

Девушки ответили дружно:

– Мы с удовольствием!

Молодые люди встали и парами отошли на центр палубы…

Урхо был высокий блондин, а Ольмер – шатен выше среднего роста. Таким образом, составились две идеальные пары, как по заказу. Музыканты улыбнулись дружно и разыгрались вовсю. Особенно разошёлся саксофон, как и полагается для такой мелодии. Девушки от выпитого вина и волшебной музыки разомлели в мужских руках. Обе давным-давно не испытывали такого. Скорее даже – никогда! Впрочем, мужчины тоже. Урхо прошептал на ухо Тане:

– Ты сказочная!..

На что девушка возразила:

– Абсолютно реальная!

И улыбнулась Урхо своими вишнёвыми глазами. И добавила:

– Ты, кажется, тоже!.. Коллега!..

Урхо осторожно погладил Таню по теплому-теплому плечу. Она ещё больше приблизилась к нему, почти прижалась. Прошептала под музыку:

– «В рощу лёгкими стопами ты приди, мой друг…» Это две строчки русского перевода «Серенады» Шуберта. Я обожаю эту вещь!

– Я тоже… – в ответ прошептал Урхо. – И я тоже сейчас чувствую себя чуть-чуть меря с тобой.

Таня крепче обняла финна и снова прошептала:

– А ты будь не чуть-чуть, а много! Ты же финн?

– Чистокровный.

– Ну вот, видишь! Мы с тобой очень близки по происхождению. Это я тебе говорю как историк историку.

– Милая моя… историк!.. Я никогда не испытывал ничего похожего!

– Я тоже!..

На этом музыка закончилась. Молодые люди так и замерли в объятиях друг друга посреди палубы. И барон с Олей тоже. Первым очнулся Ольмер:

– Кажется, у нас остывает.