Лиза жила в МКД с момента его заселения- то есть, около сорока лет. Почти сразу же после заселения ее выбрали «старшей по подъезду», и она оставалась «старшей» вплоть до выборов СД1.

Жители других подъездов Лизу часто хвалили и утверждали, что она навела в пятом подъезде хороший порядок, в то время как жители самого пятого подъезда относились и к таким утверждениям, и к лизиному «порядку» весьма и весьма сдержанно. Они считали, что, вообще-то, с уверенностью, чего от лизиного «порядка» было больше: пользы или вреда,– сказать нельзя.

Правда, Лиза действительно часто мыла пол на первом этаже (там, где она жила), потому что уборщицы делали это редко и плохо. Но жители пятого подъезда считали странным, что порой она заставляла мыть пол на первом этаже и других соседей. Они могли бы еще понять, если бы она заставляла делать это всех соседей. Но ведь она же заставляла делать это не всех, а только самых безответных соседей,– таких, которые не могли ее «послать»! Уверенных же в себе соседей она никогда этого делать не заставляла!

К тому же за другими этажами Лиза вообще не следила. Как другие этажи убирались, и мыл ли их кто или не мыл- ей было полностью безразлично.

Некоторые соседи считали Лизу непорядочным человеком, и Герда и ее мама были в их числе.

Как только Герда с мамой заехали в этот подъезд, так Лиза тут же заставила маму вымыть в подъезде пол. Конечно, когда они вносили вещи, то натаскали много грязи. Но другие соседи ведь тоже в подъезд постоянно что-нибудь заносили, но их Лиза мыть пол не заставляла! Не заставляла она мыть пол и Семена с его соседом, которые постоянно забрасывали второй этаж своими окурками. Не заставляла она мыть пол и их жен, и семенову мать («заслуженного врача»). А ведь Семен со своим соседом развели с*** прямо на соседнем с Лизой этаже!

Затем лизин муж начал выкладывать вдоль лестницы первого этажа кладку в полкирпича. Объяснял он соседям эту свою кладку тем, что ему необходимо «утеплить квартиру». То, что его кладка уменьшила общественное пространство, и то, что заносить мебель после этого в подъезд стало намного труднее, Лизу и ее мужа не взволновало. Однако же, перечить Лизе никто не осмелился, и кладка эта была выложена, и общественно пространство уменьшилось..

Работала Лиза операционной сестрой в краевой больнице. Соответственно своей работе она занимала в категорийности МКД высшее место. Ее командирские замашки, проявлявшиеся на работе, соответственно проявлялись и в доме. От ее «тяжелой» ( и честно говоря зачастую несправедливой) руки пострадал не один житель подъезда. Однако же, сама себя Лиза считала чрезвычайно чутким, справедливым и заботливым человеком. Это ее мнение о себе она подпитывала за счет жителей других подъездов.

Что лизина «заботливость» представляла собой на практике, Герда узнала в то время, когда ее соседка сломала руку. Герда пошла к соседке варить суп, а в квартиру соседки зашла еще и Лиза. Лиза принесла ей две зефирки и апельсин, и пожелала ей «скорейшего выздоровления».

После ухода Лизы соседка протянула Герде ее приношения и попросила: «возьми себе, я такое не ем».

– Я тоже не ем, -ответила Герда, и подумала, что Лиза, при всем-при-том, осталась в полном убеждении, что она «помогла больной женщине в тяжелой ситуации».

С Гердой Лиза часто пыталась наладить отношения, но Герда ее сторонилась. И только после смерти гердиной мамы они вдруг начали общаться. Начали они общаться по поводу комунальных дел, но затем стали общаться и просто так.

Лиза все коммунальные проблемы в подъезде хорошо знала, но в УК и в КК никогда не ходила, и коммунальщиков ничего делать не заставляла (ну разве что только в редких случаях). А Герда в КК ходила постоянно. Когда они с Лизой стали общаться, то Герда начала докладывать ей результаты своих походов, считая, что она, как «старшая», должна быть в курсе.

С Семеном у Лизы всегда были очень хорошие отношения. Она знала еще «с горшка», и давно с ним дружила. Замечаний по поводу окурков она ему никогда не делала. – Видимо, считала, что добрососедские отношения важнее «мелких нарушений».

Когда как-то вечером к ней в картиру позвонила Герда и со слезами начала рассказывать ей что-то про Семена,– будто бы он грозился ее убить, и будто бы он подкарауливал ее во дворе и хотел с ней что-то сделать,– Лиза испытала досаду. Она никак не ожидала, что у Герды вдруг начнется помутнение рассудка, и не захотела ее «бред» слушать. Чтобы дать ей понять, что ее «занесло», Лиза начала непрерывно оглядываться на свою дверь. Но Герда никак не уходила, и Лиза сказала, что ей некогда, и что у нее на плите перекипает суп.

Герда все-таки сразу не ушла, а начала узнавать, когда она может поговорить с ней поподробнее . Тогда Лиза назначила ей на завтра после 18-ти часов (как раз в это время ее не должно было быть дома).

В последующие дни Лиза сделала так, что по вечерам ее опять не было дома. Но в подъезде Лиза продолжала Герду встречать, и при встрече коротко с ней здоровалась и с озабоченным видом начинала рыться у себя в карманах. Найдя какую-нибудь бумажку, она, хмуря брови, на нее смотрела, а затем, как будто бы найдя в бумажке что-то срочное, рысью неслась в свою квартиру.