Благодаря всему этому, у Марии Жановны, несмотря на болезни, все в жизни было хорошо. Но все хорошо было в ее жизни только до того момента, когда в доме воцарилась Марта Карловна. После того многое хорошее потеряло для нее значение, – да и не только для нее, но и для многих других жителей дома. Тем более, что многое хорошее с этого времени из МКД вообще исчезло…

…

Поскольку в дальнейшем повествовании Мария Жановна будет упоминаться очень часто, то я начну называть ее просто Марией,– в надежде на то, что даже если ей это и не понравится, то она, конечно же, как человек широких взглядов, этого не покажет.

София была старожилом дома,– хотя не настолько «старым», как Мария и Жоржетта, которые жили в доме с момента его заселения,– но все-таки- старожилом.

София была женщиной «в возрасте». Возраст ее находился примерно посредине между возрастом Марии и Жоржетты, однако же, почти все в доме называли ее не по имени-отчеству, а по имени. Некоторые люди называли ее по имени потому, что сами были такого же возраста, а некоторые- потому, что София называть себя по имени-отчеству никого не обязывала. Поэтому и я тоже буду называть ее просто по имени.

София переехала в МКД еще в советское время, и жила она сначала в третьем подъезде, а затем переехала в первый, да так в первом и осталась.

Несмотря на то, что фактически София относилась к третьей категории населения (про разделение на категории см. главу «Приведение массы к общему знаменателю»), но «нулевая категория» относила ее ко второй (всего категорий в доме было 5,– от высшей нулевой до низшей четвертой,– и вторая категория находилась посредине). Произошло это, видимо, потому, что когда, во время «заседаний» на лавочках, представители «нулевой категории» рассказывали собравшимся о своих «заслугах перед Отечеством», то София их никогда не перебивала и никогда от них не уходила, а выслушивала их излияния до конца, и выслушивала, как им казалось, со вниманием. Видимо, за это София и получила у них «повышение».

Во время «заседаний» на лавочках разговоры шли не только о «заслугах перед Отечеством», но и о «менее приятных» вещах: о луже во дворе, о ямах и колдобинах на дороге, об облупленных подъездах, о дырах в крыльцах, через которые забегали крысы, и о многом другом. Эти непорядки собравшимися очень сильно осуждались и даже «сурово порицались», но как только София предлагала написать по этому поводу заявление, так «осуждение» собравшихся тут же куда-то испарялось. Жоржетта хваталась за сердце и умирающим голосом сообщала, что, если бы не это (слабый жест в сторону сердца),– то она бы конечно… Мария ни с того-ни с сего начинала хвалить проходящему мальчику его собаку (ужасно неприятное и приставучее существо). У кого-то вдруг начинал «перекипать на плите суп», кто-то «вспоминал», что ему надо «срочно» выгулять собачку, кому-то «срочно» понадобилось покормить кошечку,– в общем, все собравшиеся тут же расплывались, рассасывались и разбегались рысью. Оставалась в таких случаях обычно одна только Жанна, которая авторитетным голосом начинала вещать о том, что непорядки в доме сильно преувеличены, и что коммунальные службы в доме работают очень хорошо.

София хмуро уходила домой, но разговора этого не забывала. Как только она видела во дворе кого-нибудь из мастеров или главного инженера КК, она сразу же к ним подходила, и спрашивала, когда в их доме будет сделано то или это. Мастера и главные инженеры ссылались на какие-то, кажущиеся им убедительными, причины, и уходили, но София замечала, что такие разговоры были совсем не бесполезны, и что иногда после них кое-что в доме менялось- не кардинально, конечно же, но все-таки немного менялось…

С Жоржеттой София общалась давно, но всегда ее недолюбливала. Хотя излияния Жоржетты по поводу ее «заслуг перед Отечеством» София, как полагалось, выслушивала до конца, и никогда их, как полагалось, их не перебивала, но вообще-то она считала, что Жоржетта говорит много лишнего. Мария нравилась Софии немного больше, но ей казалось, что и Мария свои заслуги тоже преувеличивает ( не заслуги «перед Отечеством», о которых София будучи не медиком, ничего не знала), но заслуги в наведении порядка в доме.

Мария считала себя лидером 2-го подъезда и всего дома в целом, и говорила, что стоит ей только глазом моргнуть, как все жители МКД тут же подпишут ей любое заявление. Но на деле все оказывалось далеко не так. Даже на заявлении по поводу пресловутой лужи Мария достаточного количества подписей не собрала. А ведь если бы она их собрала, то коммунальщикам,– при всей их изворотливости и нечистоплотности,– пришлось бы с этой лужей все-таки что-то сделать!

Более охотно София общалась с людьми «своей категории»,– с такими, как Сима. Симу София считала здравомыслящим, серьезным, и деловым человеком. Нравилась она ей еще и потому, что она не разглагольствовала о своих заслугах, а просто делала, что могла. Если Сима собирала подписи, то ей удавалось собрать небольшое их количество,– но это были реальные подписи. Поэтому София старалась Симу во всем поддерживать.

София любила порядок, и хотела, чтобы порядок был и в их доме. Время от времени София собирала подписи по тому или иному поводу в своем подъезде; время от времени общалась с депутатами. Один раз она даже выступила на местном телевидении- но даже после этого в МКД ничего не изменилось…С возрастом заниматься общественными делами Софии стало трудно. Она ожидала, что ее место добровольного активиста займет кто-нибудь другой, помоложе, но желающих на это место не нашлось. Хотя многие люди продолжали возмущаться недостатками в доме, но все ждали, что разберется с этими недостатками кто-то другой, а не они. Когда председателем совета дома стала Марта, и когда она начала «разбираться» с недостатками по-своему, то, как ни странно, методы ее «разбора» многих людей стали устраивать…