Но самое любимое место у двух мужчин Грибовых – Аллея космонавтов. Здесь, на кромке широкой аллеи стояли трехметровые портреты первопроходцев космоса. Их ровно десять: Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский, Валентина Терешкова, Владимир Комаров, Константин Феоктистов, Павел Беляев, Алексей Леонов. Эту первую десятку Виталька знал наизусть, мог без запинки назвать через секунду после пробуждения. Много раз по просьбе первых учительниц он уже три года участвовал в экскурсиях шустрых первоклашек на аллею космонавтов, где живо излагал притихшим семилеткам подробности полетов и биографий каждого «портрета». Называл лихой гид мелким экскурсантам и автора картин – борщевского живописца, создавшего космическую галерею. Василий Сидорин много лет работал штатным оформителем киноафиш в борщевском Дворце культуры. А для души и заработка писал красочные полотна с загадочными русалками и грациозными лебедями. И до начала космической эры, и после полета Гагарина яркая живопись имела неплохой рыночный успех. Кончались воскресные, базарные дни основательным загулом в широком кругу друзей, из которого Сидорин тяжело выходил весь понедельник и половину вторника, а затем быстро писал очередную красивую киноафишу и с творческим жаром принимался за создание новых, базарных шедевров.

Так летели недели, катились месяцы, шли годы. И вдруг щедрые угощения к великому горю друзей-собутыльников резко прекратились. Улетели в далекие края с воскресных базаров красивые, белые птицы с гордыми длинными шеями, уплыли в туманную даль роскошные, грустные женщины с рыбьими хвостами. Знакомые недоумевали, потенциальные покупатели негодовали, но от всех вопросов Василий Сидорин молча отмахивался. А смертельно разобидевшихся ближайших друзей самодеятельный художник вообще перестал впускать в свою просторную мастерскую за сценой кинозала, где рисовал еженедельно красочные рекламные киноафиши. Целую зиму, а потом и весну продолжалась эта удивительная метаморфоза.

И вот три года назад, в праздничный день Первомая, на традиционном открытии Городского сада – весь город ахнул. Тысячи борщевцев, от мала до велика, включая десятилетнего тогда Витальку, увидели впервые Аллею космонавтов. В тот год исполнялось двадцать лет со дня гибели Юрия Гагарина, и земляки восхитились – как мощно и талантливо трепетная душа художника Сидорина отозвалась на трагический юбилей Первого космонавта планеты. Допущенные, наконец, в мастерскую старые друзья сразу простили Василию месяцы изгнанья и с гордостью понесли в массы новость: мол, городские власти предлагали за портреты «огромадное» вознаграждение, но творец напрочь отказался: «Не за деньги работал».

Как-то незаметно у Витальки Грибова вошло в привычку заглядывать на Аллею космонавтов по разным значимым поводам: перед отъездом в пионерлагерь «Саранная», после успешного окончания четверти или прочтения особенно увлекательной книжки. Стоя перед облюбованным в тот день портретом, Виталька мысленно, а иногда и вслух, если близко никого не было, общался с выбранным собеседником. Рассказывал герою с умными, все понимающими глазами о пережитом или предстоящем событии, советовался, мечтал, делился самыми личными откровениями. Пожалуй, это было похоже на походы в церковь и молитвы перед иконами, о чем, правда, пионер Грибов как-то не задумывался. Поделился юный знаток космической эпопеи недавно с Алексеем Леоновым и самой главной своей тайной: сокрушительной влюбленностью в новую ученицу их шестого «Б», черноглазую девочку Тину. Уже четыре месяца он каждый день, постоянно, с утра до вечера думал только о ней, о чем не подозревали ни ближайшие друзья, ни родители, ни сама спортивная шестиклассница. Чемпионка области по спортивной гимнастике!

И вот сегодня произошло событие, после которого Виталька и рванул от дверей школы в сторону городского сада. На последнем уроке его вызвали к доске. Взяв дневник, отличник Грибов бодро поднялся. Неожиданно из дневника выскользнула сложенная пополам бумажка. Виталька машинально нагнулся, сунул бумажку в левый карман и пошел отвечать. Он, конечно, не мог видеть, как напряглась и застыла, увидев полет записки, сидевшая перед ним новенькая Тина. Она пришла в их класс после Нового года, и Виталька влюбился в серьезную, худенькую девочку с первого взгляда. Как и почему это произошло, он, разумеется, знать не мог. И что делать с новым, острым, всепоглощающим чувством тоже понятия не имел. Да такие вопросы и не вставали перед любознательным отличником. Просто образ этой девочки теперь постоянно жил где-то в сокровенном уголке юной души, и на все, что он делал, о чем размышлял, накладывался отпечаток ее незримого присутствия.

Конечно, и раньше видному мальчугану уже нравились многие девочки. Но это продолжалось недолго, и почти не занимало воображение, а здесь совсем другое дело! Чувства свои Виталька держал в абсолютной тайне даже от ближайших друзей. Зачем? Любые слова не способны передать его состояние. Не смел он ни словом, ни взглядом открыться и Тине. Может быть, когда-нибудь потом, через год или два… сколько там было Ромео и Джульетте? А пока мальчишке, влюбленному от пяток до макушки, вполне хватало сознания, что она есть, что каждый день он может видеть ее черные, с ласковой искоркой глаза, нежный овал лица, чуть влажные губы. Домой из школы им было по пути, но ни разу Виталька не осмелился предложить пойти вместе.

Получив свою обычную, заслуженную пятерку, Виталька вернулся на место и только тогда достал из кармана и под крышкой парты развернул записку. Семь слов, нацарапанных торопливым, девичьим почерком, он схватил мгновенно: «Я тебя люблю, ты никому не говори». А дальше стояли инициалы Т. П., вызвавшие у отличника сильное головокружение. Остаток урока Виталька не воспринимал никаких сигналов внешнего мира, кроме медового, неповторимого запаха пышных черных волос девочки, сидящей впереди. Прозвенел звонок. Схватив сумку, Виталька первым выскочил из класса, скатился со второго этажа, выбежал на улицу и пустился в сумасшедший, индивидуальный кросс, закончившийся через семь минут у ворот городского сада.

По знакомым аллеям длинноногий шестиклассник зашагал уже пешком, успокаивая дыхание после скоростной пробежки. Один поворот, другой, вот и его святая Аллея, сейчас он расскажет Терешковой, а лучше самому Гагарину… О-па-на! Кого это принесло так не вовремя к его любимым собеседникам? И что делают эти пацаны у портрета Феоктистова? Виталька миновал Гагарина, Титова и… резко остановился. Он узнал двоих из пятерки копошившихся на Аллее, и, не успев еще толком ничего разглядеть, сразу почувствовал дурной вектор их намерений. Ни на что хорошее эта парочка просто не была способна. Первый пацан, второгодник Бородин, одетый в старенькую куртку с чересчур длинными рукавами, учился с Виталькой в одном классе. Близкие дружки-приятели кликали его Бродом. Учился он кое-как, прогуливал уроки напропалую. Вызванный к доске Брод обычно глухо молчал, в лучшем случае односложно соглашался с учителем, натягивающем ему троечку. Не однажды Виталька видел Бородина в компании изрядно поддатых парней на вечерах старшеклассников, где сам сидел пианистом школьного оркестра.