Так к чему усложнять все?

— Мне плевать, если честно, - женщина поворачивается ко мне и внимательно смотрит.

— Но я не допущу, чтобы ты была рядом с ним. И я хочу, чтобы ты понимала всю серьезность, этих слов. Как я уже сказала, сегодня я пришла поговорить по-хорошему, и ты пожалеешь, если не прислушаешься. Я тебе обещаю.

Пропускаю угрозы мимо ушей. Сейчас меня гораздо больше заботит другое: чем больше общаюсь с семейством Абрамовых, тем лучше понимаю, насколько все запущено, насколько, страшно.

Глубина их проблем гораздо больше, чем я могла себя представить сначала. И деньги явно не сделали их счастливее. Ни одного из них.

— За что вы так с ним?
– качаю головой.

— Как?
– искренне удивляется. — Не позволять же своему ребенку наделать глупостей. Лучше заплатить шкуре, типа тебя, чем наблюдать за тем, как твой единственный сын снова катится вниз.

Сначала запой, потом отказывается от выгодного контракта, а что дальше?

Бизнес на тебя, шлюху, перепишет?!

Женщина смотрит на меня с таким презрением, точно я грязь под ее ногтями, которую она непременно сотрет с лица земли.

Меня вдруг осеняет болезненной и неприятной правдой:

— Маша тоже ваших рук дело?

— Кто?
– Маргарита поднимает аккуратную темную бровь.

— Мама Никиты. Пятнадцать лет назад вы пришли к ней с тем же самым предложением?

Угрожали? А потом она неожиданно рассказа Тимуру о своих похождениях и любви за деньги?

— Дела нашей семьи тебя не касаются!
– обрывает меня женщина.

— Вам просто не нравилось, что Маша сирота без гроша за душой, да еще и наркоманка?

Горькая, болезненная правда. Жестокость, сломавшая столько судеб разом. Коснувшаяся и

Никиты, ни в чем неповинного маленького мальчика, появившегося на свет в прогнившей до самого основании семье.

— У тебя есть пара дней, чтобы исчезнуть из жизни моего сына. Если не сделаешь этого,

— поговорим по-другому. Поверь, я умею быть убедительной. И не советую проверять мои слова.

Будет плохо.

Цокая высокими каблуками, мать Тимура выходит из моей палаты.

Дрожь мелкими иголочками прокатывается по телу. Пытаюсь переварить и уложить в голове, все, что услышала и узнала.

Сколько Абрамову было тогда? Девятнадцать? Он был еще ребенком. К тому же, с зависимостью.

Вряд ли он мог даже предположить, что родители так поступят с ним, с его чувствами.

А они просто убрали неугодную невестку, потому что та была бедной и торчала.

Прокручиваю в голове рассказ Тимура, что услышала в квартире. Он ведь так и не смог забыть.

Отпустить не вышло. Потому и выкупил квартиру, хотя сам вряд ли там появлялся. Потому не подпускает к себе сына, ведь он напоминает ему о Маше. Предательнице и шлюхе.

Была ли она шлюхой на самом деле... Не знаю. Из уст Абрамова все звучало так правдоподобно, но теперь...

Если Маргарита угрожала ей, обещала денег, или что там она еще могла обещать, то…картинка может сложиться абсолютно иначе.

Маша была вынуждена сказать Абрамову, что спит с другими, что не любит его и никогда не любила. А потом...

Мысли в голове сумбурные. На фоне боли и общего недомогания я с трудом укладываю их в логическую цепочку, но пытаюсь. Мне важно понять. Ненавижу несправедливость!

Потом она хотела убить ребенка. Почему? Быть может, боялась оставлять сына с такими родственниками? Не могла пережить вынужденного разрыва с любимым? Или наркотики действительно были так важны для нее?

Я не знаю... Вариантов может быть масса, и никто теперь не даст верного ответа, ведь Маши больше нет. Сама ли она убила себя или помогли - тоже никто не скажет.

Лишь одно я сейчас понимаю четко — Тимур открылся мне, пригласив в квартиру. Да, неумело.

Да, без пафосных речей о любви. Без обещаний. Но он сделал этот шаг.

В своих собственных эгоистичных представлениях об отношениях, я не смогла принять его порыв, потому что зациклилась на прошлом, и той боли, что Абрамов за короткий срок сумел причинить мне. Но теперь, после разговора с его матерью, я будто стала видеть картинку иначе. Под другим углом. И разве я могу теперь предать его? Если сделаю это -Тимур навсегда утратит веру в хорошее, в доброту, что может жить в сердце женщины.