Желтые.

Снова желтые.

Это ведь не нормально, иметь желтые глаза… как ненормально видеть самого Мэйнфорда здесь.

— Чего тебе надо? — она была не в настроении.

Не в том настроении, чтобы любезничать. И если бы Мэйнфорд сказал хоть слово, Тельма не сдержалась бы. Он же молча поднялся, заставляя ее попятиться. Но отступать было некуда… и дверь, та самая дверь, которую только сегодня починили, послушно открылась, впуская хозяйку.

И того, другого, кем бы он ни был.

— Что ты творишь? — Тельма выставила руку, пытаясь оттолкнуть… и ладонь провалилась в пламя.

Горячее.

Не обжигающее, нет. Ласковое домашнее пламя, языки которого обвили запястье, поползли выше, под растянутый рукав свитера. И кажется, запахло паленым.

— Мэйни, ты… ты в норме?

В желтые глаза не стоит смотреть долго.

И в конце концов, сегодня Тельма в здравом уме. И в отвратном настроении. Сегодня она потеряла друга, кто знал, что друзья — это так… ненадежно. То ли дело враги. Они — величина постоянная.

Огонь дразнился.

Щекотал.

И отступал.

Покусывал кончики пальцев, и обжигал ладонь. Почти поцелуй… и надо прекратить это безобразие. Надо… и Тельма прекратит.

Наверное.

И прикасается к лицу своего — своего ли? — голема, чтобы он очнулся. А он, вместо этого лишь урчит и трется колючею щекой о ладонь.

— Ты пьян.

Целовать его Тельма не собиралась. Само как-то вышло…

Пьян.

И это все объясняет.

— Завтра жалеть станешь…

Сказал бы хоть слово… а и в Бездну слова. Лишние сейчас. А завтра… завтра все равно наступит, вне зависимости от желания Тельмы. Пока же у нее есть вечер. И мужчина есть. И быть может, не самое плохое сочетание… в конце концов, в прошлый раз ей ведь понравилось.

— Только, — Тельма сама толкнула его к спальне. — Квартиру не спали, ладно?

Зверь, который притворялся Мэйнфордом, согласно заурчал.