Шрифт:
— Мы уговорили ее подождать… — Мэйнфорд поморщился.
И недокуренную сигару выбросил.
Глава 4
Зачем он вообще что-то объясняет?
Рассказывает?
Было бы кому… девице, которая ненадолго прибилась к участку, но неделька-другая и она передумает… или нет?
Стоит, обняла себя. Плечи узкие. Шея длинная. И белые волосы прилипли к ней. Вымокла вся. Пиджачок дрянной, юбка перекрутилась, сбилась набок. Мэйнфорд всегда задавался вопросом, из какого же дерьма шьют форменные костюмы. Этакую поганую ткань найти непросто, а поди ж ты…
Плащ свой оставила в подвале.
Спускаться не хочет.
Старик и не стал бы, послал бы кого, а эта молчит, гордая.
Но крепкая.
Ребят, которые по вызову прибыли, выворачивало, хотя они к местной кровище привычные. Эта же видела, как оно было, а держится. Побледнела слегка, и то не скажешь, то ли от увиденного, то ли от холода.
— Держи, — Мэйнфорд набросил на плечи чтицы свой плащ. — Не хватало, чтоб засопливела. У нас работы много.
Прозвучало так, будто он оправдывается.
И заботится.
Чушь собачья. Мэйнфорд, конечно, заботится, но исключительно о своих людях и из побуждений эгоистичных. Да и теперь… пока девчонка не сбежала, надо пользоваться.
Чтица она и вправду великолепная.
Первый уровень.
Он и не представлял себе, что такое и вправду первый уровень. Старик обладал третьим. И слепки его получались мутными, порой расплывались, рвались, выцветали до черно-белых и желто-бурых цветов. Ни звука, ни запаха.
Жаль, что запахи записать невозможно…
Или хорошо?
Вельма наверняка узнает и про чтицу, и про запись… и получит. Демонова баба всегда получала то, чего хотела.
— Им не нужны были деньги, — Тельма от плаща отказываться не стала, закуталась поплотней, так, что наружу торчали нос и белобрысая макушка.
— Не нужны.
— Тогда зачем это все?
Хороший вопрос. Мэйнфорд и сам им задавался, единственный ответ, который в голову приходил, ему совершенно не нравился.
— Они хотят войны.
— Кто?
— А вот это нам и надо выяснить. Вельма держит эту часть города. Торговля спиртным, игры, девочки. У нее широкий круг интересов.
И неплохое наследство, доставшееся от Громилы Ги, которое она не только сохранила, но и приумножила.
— Кто-то решил ее подвинуть.
— Убив внука?
— Не только. Если бы дело было только в нем, нашли бы другое место. Билли охрану не жаловал. И вообще на редкость безголовым типом был. Нет, дело не в том, что убили, а в том, как это сделали… ее клуб… ее люди… ее кровь… они пришли, чтобы положить всех. А голова — это и вовсе оскорбление.
— Иль-агра…
И о Предвечной искре, дарующей жизнь, она знает. С другой стороны, ничего удивительного, чтецов учат не только пользоваться даром.
— Да. Голову нашли… ее спалили в мусорном баке.
— И теперь он не сможет возродиться.
Мэйнфорд кивнул.
Старая ведьма явилась в управление. И да, на ведьму она походила меньше всего. Милая дама неопределенно средних лет…
Костюм из жатого шелка.
Нить черного жемчуга единственным знаком печали.
Сумочка на золоченой цепочке. Аккуратные пальчики с аккуратными ноготками. И сложно представить, что этими пальчиками Вельма когда-то выдавила глаза Веселому Джеку. Если, конечно, верить слухам… она всегда оставляла за спиной только слухи. Ни доказательств, ни уж тем более, свидетелей.
— Моя клиентка, — она и разговаривала сама редко, предоставляя высокую сию честь семейному адвокату, — крайне опечалена ужасным событием, которое недавно имело место быть.
Опечаленной она вовсе не выглядела, скорее злою. И Мэйнфорд ощущал ее злость, как и давящую, но вместе с тем притягательную, силу Старшей крови.
— И она желает знать, какие действия предприняты полицией, чтобы покарать злоумышленников.
— Следствие ведется.
— Моя клиентка…
— Узнает обо всем в свое время.
Она позволила себе улыбнуться, показывая тем самым, что уже знает, и быть может, куда больше полиции.
— Моя клиентка…
Вельма подняла руку.
— Выйди. Нам с мальчиком надо поговорить.
Тихий ее голос, не голос — шелест ветра в гривах ив — заставил адвоката вжать голову в плечи. Ослушаться он не посмел. И дверь прикрыл плотно.
— Он вас боится.
— Люди в большинстве своем меня боятся, — согласилась Вельма. — Но не вы… с другой стороны, вас нельзя назвать в полной мере человеком.