Бурбулис уважал, но лично для себя отвергал институт брака, искренне считая, что за все годы заточения в картине он должен, как минимум, пожить нормальной жизнью. Ну, я ему не мешал. При этом, меня всегда удивлял Бухич, который смотрел на забавы товарища с лёгкой грустью, но я достоверно знал, что сам он ни разу не участвовал в этих гулянках.

Ну, а мы полетели в усадьбу.

Во Владивостоке я наслушался дифирамб от Морозова, получил очередную дозу похвалы от Доброхотова и Долгорукова. Китайская армия уже развернулась и частично начала отступать. Морозов подумывал придать им ускорение и двинуться за ними в погоню, но пока не принял окончательное решение.

В любом случае, это уже не мои проблемы. Я же получил очередную благодарность и обещание, что о моих действиях Империя не забудет. Это помимо воли вызвало у меня кривую улыбку. Если бы Империя меня не забывала, то я уже должен был быть, как минимум, Императором Российским. В процессе этой мысли я подумал, что если бы не мой характер, то возможно им бы уже и стал. Это чисто моё решение, так что нечего обвинять Империю и Императрицу — они стараются, как могут. В общем, я высказал пожелание, что поздравления хорошо, но лучше деньгами, и отбыл домой.

Попутно заметил, что сюда стягиваются очень большие силы. Вот только, насколько я знал, кадровые подразделения уже все «при деле». В данный момент мобилизуют отставников и добровольцев. Еще одна причина закончить все побыстрее. Человечество, Сандр! Ты должен заботиться обо всем Человечестве! Так велит Кодекс, а также — твоя честь и совесть!

Прибыв в усадьбу, Катя чмокнула в щёку подругу, и тут же побежала в душ, сказав, чтобы никто её не беспокоил в ближайшие двенадцать часов, она будет спать. Ну, а Аня выглядела, как кошка, объевшаяся сметаной. Пока мы летели, Императрица выполнила моё пожелание и насыпала нам ещё немного денег. Кажется, наступил тот момент, когда мне денег хватает на все мои проекты. Но я думаю, это ненадолго. Ещё проект «Левиафан» своего исполнения ждет, а он будет тащить деньги, как пылесос, несмотря на то, что там у меня будут долевые участники.

Я с удовольствием съел ужин, выпил кофе. Не знаю, то ли тёплая еда, то ли кофе, всколыхнули во мне остатки этой адской настойки, но я лукаво взглянул на Анну.

— Дорогая, а не проследовать ли нам в номера?

— Фу, как пошло, Саша! — отмахнулась Аня на мою шутку. Но щёчки у неё порозовели, а взгляд стал слегка влажным. Я понял, что моя супруга совсем не против, поэтому схватил визжащую от восторга жену, нырнул в Тень, и через мгновение уже вынырнул у нас в спальне.

— Саша, у нас, вообще-то, лестница есть.

— Кому нужны лестницы, если у меня есть ты! — широко улыбнулся я, и мы рухнули на большую и мягкую кровать.

Проспал я долго, даже дольше Кати. Двадцать шесть часов, если быть честным, но зато, в принципе, выспался. За это время не произошло никаких катаклизмов, ко мне никто не ломился.

Сидя на завтраке, точнее, если считать по времени, то на ужине с жёнами, я узнал последние новости. Мой план удался. Морозов решил не жертвовать людскими жизнями, а просто издалека насыпал на врагов смертоносного взрывоопасного груза, что несла авиация. Враги оттянулись вглубь Китая, но самое главное, все остальные армии, которые также подходили к границе, остановились в недосягаемости для имперской артиллерии.

На Восточном фронте наступило затишье. Западный фронт все ещё не был открыт. Ходили неподтверждённые слухи, что у кого-то из европейских правителей возникли проблемы. Проблемы, насколько я понял, связаны со здоровьем, а возможно, даже с жизнью. Я примерно представлял, кто этому поспособствовал, но самостоятельно звонить Годарту не хотел. Захочет, сам расскажет.

На данный момент меня интересовало два вопроса: моя вновь обретённая тюрьма и новый Эмиссар. Со вторым было совсем весело.

— Саша, тебе нужно это посмотреть, — первое, что сказала Аня, когда я сел за стол.

— Что это?

— Это видео прислали тебе. Какой-то неизвестный китайский адрес.

— И что там?

— Да ты лучше сам посмотри.

Я включил видосик. Какой-то татуированный воин Маури смотрел в камеру и скалился. Раздался голос за кадром:

— Вы уже можете говорить, господин Борден!

Яростный оскал сменился на хмурый взгляд.

— Вот прямо в эту дырку?

— Да, господин Борден… Прямо в эту дырку вы записываете послание.

— И всё, что я скажу, услышит тот, кому я скажу?

— Да, конечно, господин Борден… — голос за кадром был слегка усталый, но в то же время испуганный. — Всё, как мы говорили ранее.

— Хорошо! — кивнул он и стукнул себя кулаком в грудь. — Я Борден, высший эмиссар Неназываемого. Говорю, что тебе, Охотник, — он ткнул пальцем вперёд и… запись прервалась, но тут же возникла снова.

— Пожалуйста, господин Борден, не надо больше ломать камеру, не тыкайте в неё.

— Хорошо, я постараюсь, — Эмиссар смутился. — На чём я остановился?