Вдруг один из стражников достал из развороченной постели маленький холщовый мешочек.

— Как я и подозревал, — произнес Всеволод, забрав у стражника мешочек и осторожно его открыв. Взглянул в него, закачал головой и посмотрел на Милу.

— Зовите княгиню. Она должна это увидеть. А вы, — он обратился к страже, — держите ее.

— В чем дело? — испугалась Мила, попятилась назад, но стражники уже крепко держали ее руки. — Отпустите меня! — Она пыталась вырваться, но хватка стала только сильнее и не изменилась, даже когда в спальню вошла запыхавшаяся Отрада в длинном кафтане темно-изумрудного цвета.

— Зачем вы меня в такой поздний час подняли? — нахмурившись, спросила она Всеволода.

— Смотрите, — он протянул ей мешочек, — у вашей служанки нашли, у сестры Иномира. Говорил я вам, что они в сговоре.

— Что это такое? — Она подошла к нему, хотела забрать мешочек, но он вернул его себе и осторожно, с помощью платка достал из него черный засушенный пучок.

— Смерть-трава, не иначе, — произнес он.

Перед глазами все поплыло. Миле показалось, что ее как будто ударили по голове. Она не верила, что все это происходило с ней.

— Это не мое, — с надрывом произнесла она и с надеждой посмотрела на Отраду. — Поверьте мне, пожалуйста.

— В самом деле, — Отрада перевела озадаченный взгляд на Всеволода, — зачем ей травить моего мужа?

— А это уже надо у нее спросить. Одно понятно, что девица эта в сговоре с Иномиром. Коня сегодня брала, из города выезжала, кто знает, зачем ездила.

— Я за розовым вьюнком ездила, — возмутилась Мила, но стража крепче стиснула ее руки. — Я, наоборот, помочь вам, княгиня, хотела, вы же ничего не едите.

— Ах, ты еще и княгиню задумала отравить?

Мила взглянула на него и нахмурилась.

— Подождите, но вы же сами там…

— Довольно, — резко оборвал ее Всеволод. — Она самая настоящая лгунья, змея, которую княжеское семейство пригрело на своей груди исключительно от широты души.

— Я не лгунья, — возмутилась Мила.

— Все так говорят, стоит их прижать за дело. — Всеволод убрал траву, закрыл мешочек и спрятал за ворот кафтана. — А как же то, что ты никакая не сестра Иномира? Я слышал ваш разговор в саду и видел, что вы там делали. К тому же она вместе с Иномиром была тогда в покоях князя. И сам бы он ни за что не догадался, какую траву лучше использовать.

— Милослава, это правда? — Отрада посмотрела на нее. — Ты не сестра Иномира?

Мила ничего не ответила но запылавшие щеки и дрожь, которую больше нельзя было скрыть, все сказали за нее. Даже попытайся она выкрутиться, соврать, доказывать до последнего, что Всеволод не прав, все уже было ясно…

— Нет, я не его сестра. — Она со стыдом посмотрела на княгиню.

— А кто же ты тогда? — удивилась Отрада.

— Не знаю, — заплакала Мила, повиснув на руках у стражей.

— Уведите, — с презрением бросил Всеволод.

Мила в последний раз кинула взгляд на княгиню — та стояла и качала головой, силясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

— Пожалуйста, поверьте мне, я ничего плохого не делала, — сорвалась она на крик. Но стражники только больнее сжали ее руки и потащили по коридорам и лестницам в подвалы дворца, чтобы закрыть за ней железные двери темницы.

Морозный зимний воздух задувал в маленькое оконце наверху темницы. И каждый день, почти без отрыва, Мила смотрела в него, сидя на холодной земле. Днем наблюдала за ясным небом, а ночью разглядывала звезды. Глаза уже все проплакала, голос сорвала и страшно промерзла. Ей даже не дали одеяла, только кинули тонкий соломенный тюфяк.

Сидела она в полном одиночестве, хотя под темным сводом подвала находилось много камер, закрытых решеткой. Только за железной дверью, закрывающей это мрачное место сидел молчаливый охранник и раз в день приносил скудную еду. Сил оставалось только забиться в угол и опускаться в короткие сны. Часто ей снился дом, где были и братья, и даже Иномир. Они все счастливо жили вместе и не знали никаких бед. Но когда она открывала глаза, то вновь оказывалась в холодной страшной темнице.

И сейчас очередной сон закончился, за окном стояло утро, а она все так и сидела на соломенном матрасе, обняв свои колени. И стала думать что же ей делать дальше. Но ничего на ум не приходило, только Всеволод со смерть-травой и бледное лицо князя. И чтобы как-то скоротать время и отвлечься от дурных мыслей она начала вспоминать все травы, что росли недалеко от Серебрянки. Как вдруг затвор замка дернулся, и в темнице появился теплый свет факела. Мила подняла голову и увидела, кто к ней пришел.

— Евсей? — удивилась она, подбежала к решетке, посмотрела на него и слабо улыбнулась. — Ты пришел меня освободить? Мне наконец-то поверили?

— Нет, Мила. — Он прислонился к решетке с той стороны. — И боюсь, что никто тебе больше не поверит. Быть может, княгиня бы за тебя вступилась. Но она так сильно расстроилась, что ни говорить, ни видеть никого не хочет.

— Вот как, — погрустнела Мила.

— Если бы только князь очнулся. Он-то, я думаю, точно знает, что Иномир, а значит, и ты, ни при чем. Но знахари говорят, что спасения от смерть-травы нету.