Владлен Сергеевич, спустившись с платформы, подошел к глухой двери. Видеокамеры, настроенные на распознавание лиц, блеснули сверху сине-фиолетовыми линзами. После минутной заминки, потребовавшейся для подтверждения их допуска, прозвучал зуммер, и автоматическая дверь плавно отъехала в сторону. Они вошли в шлюзовую камеру. Дверь за ними закрылась.

– А что если распознавание заглючит? – спросил Снегирёв, наблюдавший за всем этим волшебством с живым интересом.

– Как это? – насторожился Уваров.

Владлен Сергеевич достал из кармана токен и показал окошко, в котором с десяток цифр, выстроенных в ряд, мелькали, зависали на несколько мгновений и снова менялись, словно жили своей особенной жизнью.

– Дублирующая система, на случай если откажет софт, – пояснил он, – собственно, мы и в хранилище попадём именно по токену. Только…

– Что такое? Что опять не слава богу? – на этот раз недовольно забрюзжал Снегирёв.

– Внутрь могут пройти только двое, – пояснил Владлен Сергеевич.

– Мамаша, пойдемте в закрома! – Уваров похлопал Владлена Сергеевича по спине.

Не прошло и нескольких минут, как они вдвоем оказались внутри большой, метров в тридцать комнаты со светлыми стенами. Клим Андреевич, оставшийся в шлюзовой камере, успел, пока открывалась и закрывалась массивная дверь, увидеть комнату и деревянные паллеты, на которых громоздились пачки денег, затянутые прозрачной плёнкой. Паллеты занимали чуть ли не всю площадь комнаты, а ровные столбики из уложенных как кирпичи пачек были в пояс невысокому Владлену. Ещё он успел заметить, что пачки разных цветов – там хранились валюты европейских и азиатских государств. «Валютные резервы Родины, – подумал Снегирёв, – только без золотых слитков».

Владлен Сергеевич деловито набрал несколько пачек пятитысячных купюр и по указанию Павла Максимовича прихватил ещё пачки евро. Пока он распаковывал, пропускал через машинку, снова запаковывал и укладывал деньги в принесенный с собой кейс, Уваров присел отдохнуть на один из столбиков. Под ним, кажется, были фунты стерлингов.

– Владлен, – позвал он, стараясь перекричать шум крутящихся в машинке купюр, – Владлен!

Тот, не расслышав, что ему говорят, поднял голову и остановил машинку. После шума наступила тишина, словно уши заткнули ватой.

– Владлен, – уже спокойнее повторил Уваров, – что за девица?

Звук голоса в запертой комнате звучал безжизненно, коротко и без интонаций.

– Девица? – переспросил Владлен Сергеевич. – А! Эта… медработник из клиники.

– Сколько раз ты с ней спал?

– Ни разу, – Владлен Сергеевич казался растерянным, – мы встречаемся, но она… мы просто встречаемся.

– Того хуже! – огорчился Уваров. – То есть у вас отношения? Можешь сказать, почему ты нас не информировал? Почему нарушил инструкцию?

– Я её, Павел Максимович, проверял! Вдруг подосланная? Такое часто бывает! Ей-богу, я проверял!

– Без тебя. Проверим без тебя. Если с ней всё в порядке, женишься. Избавишь нас от хлопот. А то устали следить за всеми твоими бабами!

Владлен Сергеевич попытался было возражать, но Уваров так на него посмотрел, что тот почел за лучшее отдаться в плен Гименею и снова заключить брак, чем перечить Бюро. «Хорошее дело браком не назовут!» – хотел было он выкрикнуть, но сдержался. В конце концов, думал он, молодая, смешливая и остроумная девчонка, с живым блеском в глазах, да и все остальное притягивало Владлена так, что недавние сны его были наполнены эротическими фантазиями. То, что потенциальная избранница могла отказать, ему в голову не приходило. Жизнь его так приучила, что женщины, однажды переспав с ним, непременно стремились за него замуж. То ли это свойство всякой женщины, размышлял Владлен Сергеевич, то ли кандидатки были излишне романтичны? На этот вопрос, возникавший иногда в голове, он находил очевидное, на его взгляд, объяснение – прекрасная физическая форма в сочетании с материальной состоятельностью делали его уникальным и потому неотразимым.

«А что? – думал Владлен Сергеевич, возвращаясь к пересчету купюр. – Пора завязывать, хватит прыгать из одной постели в другую! Пора уж остепениться – обрасти домом, уютом, стабильностью, наконец! Если что не так, то, в конце концов, разводы никто ещё не отменял».

Выйдя из Хранилища, они попрощались в холле. Владлен Сергеевич передал Уварову кейс, они пожали друг другу руки, и гости вышли на залитое солнцем крыльцо.

– Без охраны? – кивнув на кейс, спросил Клим Андреевич.

– Меньше людей – меньше внимания. Да и «Майбах» бронирован. И вот что, Клим, – Павел Максимович ухмыльнулся, – Владлен – ты же понимаешь, я про девку-то не забыл, – так вот, он на этой девке собирается жениться. Прикинь? Я сказал ему обождать, пока мы её проверяем. Так что дай парням задание, пусть покопают… Всё-таки лето в городе не для меня!

Последняя фраза относилась к обволакивающей жаре, которая, несмотря на вечерний час, липла к лицу и словно у горячечного больного заливала щеки и лоб нездоровым румянцем, выступала испариной и превращала тело в вязкий парафин.

Клим Андреевич протер очки, потом вытер носовым платком лоб и, подумав, расстегнул ворот на рубашке.

– Моя помощь не нужна? В смысле нашего дела, – уточнил он, – если что, дай знать. Времени не так много.

Павел Максимович кивнул и осторожно спустился с крыльца. Поджидавший у машины водитель попытался было взять кейс из рук Уварова, но тот отмахнулся, положил деньги на заднее сиденье и сам примостился рядом. Когда черный Майбах тронулся и подъехал к молодому охраннику, Павел Максимович ворчливо заметил: