Ее склад был укомплектован шикарно. Не десятки тонн, конечно, но тонны три импортных продуктов там было, это только то, что спасти не удалось. Проверяющие фотографировали этикетки и переписывали все в протокол, который Петрович приложит потом к своим отчетам. Молодец, глава управы, устроил показательную порку. По всей стране давили тракторами хамон и сыр, Петрович тоже в тренде. Прямо у дверей гастронома, на площадке перед фонтаном, возле новогодней елки, он отдал приказ уничтожать запрещенную жратву в присутствии многочисленных свидетелей.

Представление удалось, как только стали выносить коробки с испанскими окороками, венгерскими колбасками, голландским шоколадом и швейцарским сыром – сразу набежали случайные прохожие и местные пенсионеры. Бабки из соседнего дома, что заходили с заднего двора спросить пустую коробку, столпились у трактора. Одна из них проворно подскочила к Ларисе, впилась глазенками и взвизгнула: «Ишь! Стоит она тут! Вся в мехах!» Кто-то позвонил на телевидение, местная звезда Нино обещала снять эффектный репортаж. Коробки лежали широкой горой, сыры раскатились, народ стоял с раскрытой варежкой. Все чего-то ждали. То ли какой-то отмашки, то ли журналистов. Трактор уже тарахтел, от него противно воняло гарью.

Лариса вспомнила эпизод из школьной жизни, когда к ним в класс пришла на замещение незнакомая учительница и ее, отличницу, поставила в угол всего лишь за то, что Лариса передала подружке карандаш. Она стояла в углу, как у позорного столба, уже большая десятилетняя девочка. Тогда ей было непонятно происходящее, она почему-то очень застеснялась своего школьного платья, оно показалось ей слишком коротким.

Ей дали расписаться в протоколе, подъехало ТВ, толстуха с хвостом махнула трактористу, колеса двинули на гору импортной жрачки…

– Так… – неожиданно улыбнулась Лариса. – Если я вам больше не нужна, позвольте мне удалиться.

Она развернулась, не дожидаясь окончания концерта, и направилась к своей машине. На парковке ее нагнала одна молоденькая сотрудница из алкогольного отдела, которая постоянно старалась всем угодить.

– Лариса Ивановна! Лариса Ивановна! Вот вам… – она протянула ей сверток в фирменном магазинном пакете. – Я тут собрала кое-что…

В пакете был тот самый запрещенный шоколад и бутылка рома, обычный ром девчонка вынесла, двенадцатилетний, ямайский.

Лариса ехала домой два часа, предпраздничные пробки были страшными, двадцать километров до своей квартиры она ползла. На каком-то светофоре набрала сына. Захотелось просто услышать его голос, но сын был занят, телефон не отвечал. Лариса разревелась и каким-то чудом успела вовремя затормозить.

– Никто, ведь никто не понимал, как я страдала! – посмеивалась она сама над собой. – Никто вообще не верил, что я в принципе могу страдать. Зажралась! С жиру бесится! Со стороны все так примерно и выглядит…

И правда, спросите любую продавщицу, уборщицу, бухгалтершу спросите из Ларискиного магазина. «Дорогая, как ты думаешь, Лариса Ивановна может быть несчастной?» «Да ни за что! – ответит продавщица, и уборщица с ней согласится, и бухгалтерша справку напишет: «Настоящим подтверждаю, что Лариса Ивановна Репина бесится с жиру в связи с тем, что у нее денег куры не клюют». А уборщица еще добавит: «Подумаешь, мужик ушел! Да при таком-то гастрономе из-за мужиков еще переживать? Пошли они к чертям собачим, эти алкаши!»

И правы, правы, простые девочки Ларискины были абсолютно правы. Жаль только, с простыми она не разговаривала никогда. С простыми людьми разговаривать не о чем, а до сложных не так-то легко дозвониться.

Лариса не осталась у себя в магазине, хотя ее помощники были на месте, караулили склад от проверяющих, потом достали из неуничтоженного кое-кто и весело снимали стресс. Лариса с ними не осталась, в тот вечер она осталась одна.

Приехала домой, достала из пакета шоколад и бутылку того самого рома, что впихнула ее продавщица.

– Я чисто автоматически открыла эту бутылку, у меня в доме было, что выпить. Но эта бутылка была на столе, рядом с продуктами, и я ее распечатала…

Лариса посмотрела на меня и схватилась за сердце, как будто все случилось пять минут назад.

– Я была в шоке, когда открыла этот ром. Паленый! Никакого отношения к настоящему ямайскому! И рядом не лежал! Паленый ром в моем магазине! Я поверить не могла! Как это было возможно? Если бы проверка поймала эту бутылку и меня бы лично спросили, как такое возможно? Я не смогла бы ничего ответить. У меня серьезные поставщики, лицензия, я контролировала все партии. И прилавки контролировала! Ты представляешь? И все равно из девок кто-то подложил свою бурду! Наверное, блондиночка одна, я помню, глазки вечно бегают у нее, и как я в зал, она с какой-то сумкой к своей машине сразу… А я считала, что у меня отличный коллектив! Что у меня самый лучший гастроном, самая лучшая семья, самый лучший муж…