— Леночка, — повторил он, по-прежнему не отпуская её локтя и даже слегка притянув к себе. Она вся сжалась, одеревенела, но не сопротивлялась. Маленькая мышка. Серенькая, пухленькая, юная мышка. И снова по телу Антона лёгкой дрожью пробежало желание.

— Пустите меня, — прошептала она. — Пожалуйста. Мне надо…

— Конечно, надо. Там Юрий Алексеевич ждёт. Я только что от него.

По чуть дрогнувшим губам девочки он понял, что угадал — улизнула без спроса. К какому-нибудь своему дружку. Воспользовалась отсутствием хозяйки.

— Я в прачечную ходила.

— Очередь там, наверно, в прачечной, коль ты так долго отсутствовала, — он откровенно забавлялся. — Но ты не бойся… киска, — он облизнул губы.

По-прежнему не отпуская её локтя, Антон немного развернул девочку, подтолкнул к стене и слегка прижался к ней телом, давая понять, что он хочет. Было забавно и волнительно ощущать страх этой глупышки, едва уловимую вибрацию её юного тела. Да она особо и не дёргалась, поняла. Молодец, смышлёная девочка.

Нет, разумеется, он не собирался трогать её — уж точно не здесь, не в коридорах жилой зоны, которые хоть и были малолюдны на верхних этажах, но всё же. Это точно не тот адреналин, который ему нужен. А девочка хороша, хороша… как он раньше этого не замечал.

— Я, правда, ненадолго отлучилась, — слова оправдания звучали смешно, по-детски наивно, тем более, перед ним-то чего было оправдываться. Но Наталья Леонидовна, судя по всему, прислугу держала в чёрном теле, потому что страх, слетавший с подрагивающих губ девчонки, был совсем неподдельным. — Вы… пожалуйста… я очень прошу, не говорите ничего Наталье Леонидовне…

Антон еле удержался от того, чтобы не расхохотаться.

Девчонка выглядела и жалкой, и комичной одновременно. Он хорошо знал такой типаж женщин: хорошенькие, правда, чаще всего только в юности, глупенькие, но не лишённые животного чутья, не отягчённые, опять же в силу всё той же глупости, какими-то морально-нравственными вопросами, инстинктивно стремящиеся извлечь выгоду и где-то даже гордящиеся тем, что могут кого-то облапошить, и при этом не понимающие скудным своим умишком, что чаще всего используют именно их.

Скорее всего, девочка жила где-нибудь внизу, работала или в цехах, или ползала на грядках, а потом ей внезапно подфартило. Кравец догадывался, что девчонка с кем-то переспала, чтобы получить «работу мечты». Теперь вот терпит изо всех сил капризы и скверный характер своей хозяйки, угождает, лебезит, втайне ненавидит, но тешит себя иллюзией, что однажды здесь наверху захомутает прекрасного принца. Сколько их таких, бабочек-однодневок. Золушки, мать их за ногу.

Антон, хоть он и был не по части прекрасных принцев, отлично знал, что этого добра на верхних уровнях хватает. Вот только у здешних юных и свежих принцев имеются свои принцессы. Да что там — здесь даже облезлые короли укомплектованы такими же облезлыми королевами, так что если что девочке и светило, то разве что роль одноразовой игрушки у какого-нибудь престарелого любителя острых ощущений, которому и надо-то — посмотреть, да за мягкое место подержаться. Кравец не удержался, хохотнул в голос. Девчонка испуганно вскинула на него свои раскосые глазки. А что, если…

Он поднял руку и провел по её щеке. Она даже не отстранилась, уже всё понимая.

— Ну же, крошка, — Антон перешёл на шёпот. — Не бойся. Ну же…

Он наклонился к её покрасневшему ушку, нет, целовать её его не тянуло — нежности и ласки Антона никогда не возбуждали, скорее уж наоборот. Он представил, как наваливается на неё всем телом, и как она бьётся под ним, как рыбка. В паху сладко заныло.

— Хочешь, помогу тебе?

— Хочу, — сдавленно сказала она.

Антон ослабил хватку, отстранился. Достал из кармана планшет и, дивясь самому себе и где-то даже забавляясь тем, что делает, быстро написал Рябинину: «Юрий Алексеевич, зайдите ко мне через час. Будет Синицын, ещё раз обсудим поставки».

Вероятность того, что его переписку отслеживают, а её наверняка отслеживают, заставляло Кравца быть осторожным. Хватку он не терял даже в таких случаях, эти милые юные леночки вовсе не стоили того, чтобы он прокололся и снова попал в лапы следствия. Поэтому вся их переписка с Рябининым была завуалирована под деловые отношения: Юра отвечал за матчасть у Ледовского, а всё материальное обеспечение, так или иначе, шло через Кравца — тему для короткого сообщения всегда можно было найти.

Обычно, когда Антон писал: «встретимся через час» — это означало что-то срочное, причём срочное настолько, что Юре стоило подрываться сразу же, оторвав свою тяжёлую задницу от мягкого кресла. Сейчас, хоть срочного ничего не было, Рябинин, верный секретному коду, сорвётся и поспешит к нему. Что ж… несмотря на то, что они уже всё обговорили, найдётся ещё чего сказать. Во всяком случае: повторим и закрепим материал. Чего не сделаешь ради любви.

Антон убрал планшет, перевёл взгляд на всё ещё испуганную Леночку и усмехнулся. Потом опять наклонился к ней, приблизил лицо, чуть повёл носом, ощущая нежный запах юности и девичьей свежести.

— Ну не бойся, — его рука заскользила по её щеке, по шее, потом чуть ниже. — Расслабься. Юрий Алексеевич сейчас уйдёт по делам. Так что можешь спокойно возвращаться на своё рабочее место. Никто ничего не узнает. А я не скажу. Поняла?

Она судорожно сглотнула и кивнула.

— Ну и молодец, молодец. Хорошая девочка. А хорошие девочки делают что?

— Что? — чуть слышно прошелестела она.

— Хорошие девочки умеют быть благодарными, — и, видя, как она покраснела, он засмеялся и, просмеявшись, жёстко добавил. — В субботу вечером придёшь ко мне. В семь часов.

Антон назвал адрес своей резервной квартиры на триста сорок восьмом. Она покорно прошептала «хорошо», в её глупых, коровьих глазах стояли слёзы.

Всё-таки чертовски аппетитная девчонка — опять подумал он. И действительно почему бы ему и не побаловать себя. Почему бы и не побаловать…