Он пытался заверить её, что ей нечего бояться и все уже тысячу раз всё забыли. Тем более, что он хотел отвести её в место, где персонал заботится об уединенности клиентов, но она и слышать ничего не хотела. И Эрик, хоть и дал себе обещание сдерживаться, вышел из себя. Потому что речь шла о его дне рождении и ему хотелось провести его с любимой в шикарном ресторане с бокалом дорогого вина. Хотелось развеяться и немного отвлечься от больничной рутины и частых ссор, на что девушка обозвала его эгоистом.

— Не тебя твои знакомые и даже люди, которых ты не знаешь, обзывают прошмандовкой и профессорской подстилкой, что зарабатывает оценки своей … — крикнула она в сердцах.

Эрик был в ужасе, он впервые услышал, что она получила оскорбления и продолжала их получать от студентов MIT. Вот для кого точно скандал не улегся.

— Тебе не понять, — продолжала она, — Ты мужчина. Какое самое обидное слово может быть для мужчины? Кобель? Любитель молоденьких цыпочек? Это нам, женщинам, придумали много выражений. Это наша репутация и действия всегда на счету. Это мы, в итоге, расплачиваемся.

Ему не нашлось что ответить. Энди была права, кому как не ему знать о подобном? Этому учит вся многовековая история, и несмотря на то, что современные нравы отличаются от нравов прошлого века, несмотря на всю толерантность и открытость, человечество так и осталось довольно примитивным в своих суждениях.

Поэтому сейчас он приехал к ней в центр, привезя индийскую еду, как воспоминание о том ужине у него дома. Даже те самые подсвечники привез с собой.

Он шел по коридору в сторону её комнаты. Эрик не хотел признаваться себе в этом, но в душе он надеялся, что сегодня они не поругаются и Энди встретит его в хорошем настроении. Ведь завтра вечером он должен будет забрать её домой на её первый уикенд. Доктор, курирующий её, сказал, что она уже вполне может проводить выходные дома, при условии, что у него есть всё необходимое для этого оборудование.

Он так долго ждал этого: наконец остаться с ней наедине подальше от больничной затхлости. Спать в одной кровати. Вновь почувствовать рядом её тело.

Открыв дверь и сделав шаг за порог комнаты, на него обрушился радостный возглас: «СЮРПРИЗ!» отчего Эрик от неожиданности дернулся. В комнате были все друзья Энди, включая отца и её саму, что сидела в центре комнаты в инвалидном кресле. Она улыбнулась ему искренней улыбкой и всё внутри мужчины засияло. Вдруг раздались хлопки и на него со всех сторон посыпались конфетти.

— С днем рождения, профессор Фрилинг! — выкрикнул парень, которого вроде бы звали Стивом, протягивая ему руку.

— Спасибо большое, — он искренне улыбнулся, отряхиваясь от разноцветных мелких кружочков, — но я больше не ваш профессор, так что можете называть меня Гейлом или Эриком.

— С днем рождения, сын! — Патрик заключил его в крепкие мужские объятья, отчего ему стало неуютно.

Наконец, он добрался до Энди, которая не сводила с него блестящих глаз.

— С днем рождения, Эрик, — тихо произнесла она. При этом её голос слегка задрожал.

Он опустился на одно колено и накрыл её щеку своей ладонью.

— Спасибо за это, — также тихо произнес он.

— Я просто думала о том, что ты сказал мне позавчера.

— Шшш… — Он накрыл её губы подушечками пальцев. — Не будем об этом. Ты была права. Я эгоист.

— Нет. — Она убрала его руку со своего рта и взяла руки в свои. Аппарат Иллизарова ей сняли вчера и теперь она, наконец, могла использовать обе руки, хотя впереди ждала физиотерапия.

— Ты не эгоист. Прости, что расстроила тебя. Я… я… — она начала заикаться, а в уголках глаз уже выступили слезинки.

— Энди… — Подбородок мужчины чуть подрагивал.

— Я люблю тебя, — вымолвила она на одном дыхании, и Эрик тут же сократил расстояние между ними и поцеловал её.

***

16 ноября, 09:17 p.m, Бек Бэй, Бостон

Они сидели у него дома в обнимку на диване и смотрели телевизор. Внутри него был покой и умиротворённая радость от правильности происходящего. Еще чуть-чуть и он начал бы мурчать, если бы мог. Голова Энди мирно покоилась на его плече, а он без остановки поглаживал её руку, забинтованную в тех местах, где её кожу протыкали иглы аппарата Иллизарова.

Глянув на её ноги, что вытянутыми покоились на специальном пуфе, он тяжело выдохнул. Сколько на её теле останется шрамов, как напоминание о произошедшем ужасе? О душевных шрамах он уже молчал. Эрику вдруг сильно захотелось покрыть поцелуями каждый шрам, каждую косточку, каждый миллиметр её хрупкого тела.

Мысли тут же захватили неуместные образы её обнаженного тела и как она двигается на нём. Член в штанах мгновенно ожил от таких мыслей и он больно сжал челюсти, страшно злясь на себя и свой проклятый организм.