И Артур поддерживает его! Арт, её родной брат, с которым они делили утробу матери, с которым они росли в месте. Единственный мужчина, что всегда поддерживал её и всегда был готов выслушать, особенно, когда Патрик ушел. И теперь он против неё? Она не могла поверить в это! Что ему такого сказал Эрик, что тот решил пойти против сестры? Ведь он прекрасно знал её отношение к этому вопросу и никогда не перечил.

Наверно, также себя чувствовал Цезарь, когда того стали протыкать множество кинжалов.

«И ты, Брут?»

— И ты, Арт? — потрясенно спросила сенатор. — Но почему?

— По той же причине, что я сказал тебе несколько месяцев назад. Каждый из нас выбрал свой путь в этой жизни.

«Неужели Патрик знал?» — подумала сенатор.

Она не могла поверить, что её сын сейчас своими руками разрушает дело жизни её отца, его деда.

— Оставьте нас, джентльмены, — приказала она ледяным тоном. — Это семейное дело.

— Я думаю это лишнее, сенатор, — произнес Эрик.

От уха женщины не укрылась эта коротенькая пауза перед её титулом.

— Мы приняли решение и ничто его не изменит. Давайте покончим с этим.

— Но это же семейное дело, Гейл! — Она повысила голос, привлекая удивленные взгляды. — Как смеешь ты разрушать то, к созданию чего ты не был причастен?

Эрик выгнул бровь в скептическом жесте.

— А вы, сенатор?

39

20 декабря, 12:03 p.m, Бостон

Хэлен Сивер стояла в помещении с заставленными коробками, которое служило ей гостиной, и смотрела в окно на медленно падающий снег и снующих везде людей. Приезд грузовика, что должен был забрать её вещи, ожидался с минуты на минуту.

Женщина смотрела на суетившихся людей в окно, думая о том, что её ждет. Она покончила со всеми делами, удерживающими её в Бостоне, и готова была двигаться дальше. Всю последнюю неделю она упаковывала вещи и принимала возможных квартирантов, которые приходили смотреть ее съемные апартаменты.

Саму Хэлен ждало более скромное жилище в Вашингтоне, ключ от которого она уже получила и могла спокойно въезжать. Но её терзали сомнения.

Да, она получила то, что хотела — работу на сенатора, которая баллотировалась на пост Президента, открывшую перед ней мир политики и власти. Но зато какой ценой.

Она подставила своего бывшего клиента — Фокса и он, свихнувшийся от сфабрикованных обвинений, захватил бедную девушку в заложники. А той ведь и так досталось.

Женщина бы никогда не простила себе, если бы тот причинил вред мисс Донован.

После того случая, она сильно засомневалась в своём желании работать на Лилиан Гордон. Ведь её участие в деле сына сенатора привело к катастрофическим последствиям. Захват заложников и публичный скандал, который правда быстро утих, но детектив всё равно мучилась угрызениями совести, читая полнейшую чушь газетчиков о профессоре, девушке и декане, чего уж говорить об отзывах читателей.

Мучимая чувством вины, она перечислила приличную сумму денег на счет девушки и даже прислала ей несколько букетов цветов. Сивер следила за этапами её выздоровления, используя весь накопленный опыт частного сыска и связи. Правда, инкогнито, не докладывая никому. Лишь для того, чтобы знать, что с девушкой всё хорошо.

Детектив знала, что это неправильно, но ничего не могла с собой поделать. Она не могла этого объяснить, но интуиция подсказывала ей, что все несчастья, что произошли с мисс Донован и профессором Фрилингом напрямую связаны с её деятельностью, начиная с обращения Фокса добыть компромат на профессора.

Аргумент «я просто делала свою работу» не спасал. И теперь женщина буквально съедала себя за то, что приняла заказ альбиноса. Но если сбору компромата было хоть какое-то оправдание, то её желание ввязаться в грязную игру старой политиканши нельзя было загладить никакими доводами.

Хэлен казалось теперь, что она заключила сделку с самим Дьяволом. Причем, она сама его вызвала.

Самое страшное тут было то, что теперь она не могла выбраться из этого омута, в который сама залезла. Она понимала, что, откажись она сейчас от работы на сенатора, та бы уничтожила её, как сделала с Фоксом, и, возможно неосознанно, с собственным сыном.

Детективу хотелось верить, что та, внезапно всплывшая газетная история случайность, не имела к Лилиан никакого отношения. И в самом деле, какая мать стала бы уничтожать репутацию собственного ребенка, к тому же единственного?

Но, если это правда, и нелепица, появившаяся в прессе о Фрилинге, девушке и Фоксе — дело рук сенатора, тогда она еще хуже, чем Хэлен о ней думала.

И на эту Медузу Горгона ей придется теперь работать. Сивер тяжело вздохнула. Она наступила в гадючье гнездо, думая, что её не ужалят. И теперь единственное, что ей оставалось делать, это прикидываться одной из них.