Ей больше не шестнадцать. Синеглазка её больше не пожалеет.

Значит, придётся защищаться самой. Укрепить окно новыми иглами и ножами, трудить себя в учении ещё беспощадней, стараясь, надеясь, не сдаваясь…

Василиса сжала кулаки, и с губ её сорвался единственный смешок. Потом с трудом встала, провела рукой по ножнам, в которых дремал меч, и пошла, почти побежала, к площадке учений.

Она не знала, что будет делать, если вновь увидит там клятого Финиста. Но ей повезло, на площадке танцевали с клинками лишь сёстры: взмах, поворот, искры с лезвий. Взлетают и падают от движений пшеничные пряди, самолично обрезанные до плеч: прямые у одной, и волнистые у другой.

– Явилась, – заметив младшую, протянула Марья и опустила меч.

– А кого мы только что видели… – хитро добавила Елена, сощурив голубые, как у сестры-близнеца, глаза.

Василиса окаменела.

Стервы! Уже знают!

– Твой полюбовничек вернулся, – насмешливо сообщила Марья. – Сокол наш одноглазый.

– Краше прежнего стал, – хохотнула Елена.

– Всё про тебя выпытывал, где ты, что, да как. Мы и рассказали. Чего таить-то, да, дурочка?

Василису затрясло. Марья же оскалилась, обнажив в улыбке белые, точно жемчуг, зубы, и глумливо добавила:

– Выспрашивал, не нашёлся ли какой охотник на твоё невинное яблочко. Не пустил ли туда своего червячка, пока его не было…

Лицо Василисы, что и так не отличалось яркостью красок, вмиг стало почти прозрачным, как яичная плёнка.

– Да кому она нужна! – тут же фыркнула Елена, скривив красивые полные губы.

– А вот ему и нужна. Видать, Соколик любит ущербных, – подмигнув сестре, сказала Марья. – Чего молчишь, дурочка? Согласна?

В глазах её застыло жадное, жестокое любопытство. Чем ответит? И ответит ли? То же самое любопытство, что сверкало в её и сестриных проклятых глазах пять лет назад, в тот ужасный день, когда над младшей, всем напоказ, издевался Финист…

«Хватит!..»

Выхватив меч, Василиса с криком рванула вперёд.

Марья успела встретить удар стали сталью: она была старше и куда опытней. Но лицо её изменилось, стоило ей заглянуть в чёрное пламя, что пробудилось в очах озверевшей от насмешек Василисы.

– Маленькая мерзавка! – прошипела Елена, кидаясь на помощь сестре.

Двое на одного, в ближнем бою. Явно неравные силы. Но Василиса, что всегда проигрывала близнецам в схватке на мечах, Василиса, что обычно предпочитала лук и стрелы, сегодня была столь зла, что в какой-то миг противники дрогнули от её бешеного напора.

Поворот, обманный манёвр. Удар ногой в торс, прямо по хрустнувшим рёбрам, – и, зашипев от боли, Елена кулем свалилась на траву. Зарычав, Марья бросилась мстить, но Василиса успела скрестить с ней клинки.

– Глупая сучонка, – процедила Марья, глядя в глаза младшей. – Финист всё равно тебя возьмёт. А мы посмотрим на это зрелище!

Взревев, Василиса отскочила, чтобы напасть вновь. Безумным вихрем врезалась в сестру и, упав, вместе с ней покатилась по земле.

Мечи вылетели из их рук, но ей было уже плевать: пытаясь оседлать старшую, Василиса била по всему, до чего могла дотянуться, а потом – выхватила боевой нож, что висел в сестриных ножнах на поясе. Она опередила сестру лишь на мгновение, но и его оказалось достаточно, чтобы, взять верх и, хохоча, резануть по уху тут же взвывшей Марьи.

– Нравится, гадина? Теперь я смогу вас различать!..

Комок мягкой, недорезанной плоти повис на тонкой полоске кожи: Василиса не успела завершить своё чёрное дело. Собрав силы в кулак, Марья спихнула её с себя и, вопя от боли и злобы, помчалась на неё.

Вот она выбила окровавленный кинжал из Василисиных рук, вот рядом поднялась багровая от ярости Елена, отрезав Василисе путь к мечу, а вдалеке, на подходах к площадке, появились дружинники, которые сейчас увидят, что творится, и обязательно вмешаются, но…

Быстрая сталь на волосок разминулась с тонким запястьем, чуть не отрубив Василисе руку. И, прокричав боевой клич, близнецы с двух сторон бросились на безоружную сестру с мечами.

Хохоча так, что по щекам уже текли горячие слёзы, Василиса бросилась бежать.

Она знала, что не успеет. Не добежит до оружия, чтобы хоть как-то оборониться. Смерть, что дышала ей в спину, была глупой, и столь же глупым было падение, когда Василиса, бегущая уже по двору, споткнулась и полетела на притоптанную землю.

Она успела перевернуться на спину и увидеть, как всё-таки падает отрезанное ухо, когда кожа Марьи не выдерживает быстрого бега. Увидела, как меч, поднятый над белобрысой головой разъярённой сестры, со свистом вспарывает воздух, чтобы опуститься на её седую голову, рассечь на две равные части, обнажая красно-белое нутро…

Но смерть не пришла. Не явилась за ней, дурочкой, ибо навстречу клинку Марьи, крест-накрест прикрыв Василису собой, ринулись сразу два меча, на которые и пришёлся удар.