Рис, дождавшись, когда я приготовлюсь зайти внутрь, отвела меня в новые покои. Они находились неподалёку от комнат, отведённых Дзюн, и оказались ничуть не меньше комнаты невесты принца. Там нашлось место и для спальни с широкой постелью, и для комнаты отдыха и встречи гостей, и даже для широкого балкона, на котором можно было лежать на мягкой тахте, наблюдая за медленно плывущими облаками.

— Мы не ошиблись? — подивилась я, несколько раз обойдя новое место своего обитания.

— Теперь ваши комнаты здесь, госпожа, — склонилась Рис.

— А что сталось с прошлой комнатой?

— Она вам больше не подходит, — ещё ниже склонилась Рис.

Не успела я возмутиться, как в дверях появилась Дзюн. Дева Хасели, совсем не подобающе для своего статуса, радостно кинулась ко мне, будто деревенская девчушка при виде редко приезжающей, но любимой сестрицы. Махнув служанке, чтобы та удалилась и оставила нас одних, Дзюн уселась на небольшой диванчик и принялась рассказывать, какие трудности ей пришлось преодолеть в моё отсутствие. Я села возле высокородной девы и внимательно слушала, морально готовясь её поддержать и вместе поругать принца. Как никак я негодовала с того дня, как застала его со служанкой, а он уже перекинулся на знатную деву!

Вспоминать и ругать жениха не пришлось. О Рёмине Дзюн и не вспомнила, всё причитая о приезде своей матушки.

Женщине в дочери, казалось, не нравилось всё. И говорила Дзюн недостаточно учтиво, и мало внимания уделяла жениху, и одевалась недостаточно привлекательно и уродилась не такой уж красивой. Если внимательно послушать, можно было сделать вывод, что в ветрености Рёмине тоже виновата одна лишь бедняжка Дзюн. Я ни на мгновенье не сомневалась, что для матери девы Хасели всё так и выглядело. Во всяком случае, из слов самой Дзюн выходило именно так.

Я не представляла, как поддержать подругу в такой ситуации. Она чуть не плача рассказывала, что её матушка останется во дворце вплоть до их свадьбы. Не зная, как утешить подругу, я взяла её руки в свои и, крепко сжав их, пообещала быть рядом в это трудное для неё время.

— А ты? — утирала Дзюн капельки слёз, катящихся по нежным щекам. — Как сама? Рассказывай, что у тебя было.

Улыбнувшись, я лишь отмахнулась. Вдаваться в подробности не хотелось. Лишь поделилась, что с помощью артефакта переместилась к Серым Скалам и оттуда сопровождала господина Сагамию обратно в столицу Саада. Про произошедшее у гарпий я смолчала. Не хотелось объяснять ни про печати, ни про Мару. К тому же Дзюн я о ней не рассказывала.

Своеобразно рассудив, Дзюн уверилась, что я поучаствовала в чём-то, похожем на романтический поход, и позавидовала проведённым вдали от городской суеты дням.

— И всё же я весьма устала, — сказала я, понимая, что ни на один из видимых на мне синяков подруга внимания не обратила, — так что подумывала прилечь отдохнуть, если ты не против.

— О! Конечно, конечно, — извиняющимся тоном затараторила Дзюн. — Я вижу, боги милостивые, а что с твоей ногой?

— Упала, — выдохнула я, всё ж заметила помятость.

— Да, разумеется, отдыхай. Летта, — она вдруг подалась ко мне, а глаза девы загорелись пока неясной мне идеей. — Я считаю тебя своей подругой. Можно?

— Да, — обрадовалась я. — Я тоже…

— Тогда, — перебила Дзюн, — сегодня ты отужинаешь со мной! Ведь придёшь? Ты же не оставишь свою подругу наедине с её матерью?

— Не думаю, что всё может пройти так плохо, чтобы понадобилась поддержка? Это же просто приём пищи?

— Нет, Летта, это не просто приём пищи.

Подумав немного, я не выдержала её настойчивого, умоляющего взгляда и согласилась к ужину прийти.

Ох, если бы я знала, что там будет не только матушка Дзюн, но и обсуждать будут не столько саму Дзюн, сколько её предпочтения в общении, то уговаривать меня пришлось бы куда дольше. Но я не подозревала, с кем столкнусь, помня матушку Дзюн лишь по охоте на оленя. Поэтому, когда подруга вышла из моих покоев, я лишь перебралась с дивана на широкую постель и благодарно опустила голову на подушки.

— Рис! — позвала я служанку. — Разбуди меня, пожалуйста, к ужину.

Дзюн уговорила меня отужинать вместе с ней. Отдохнув днём, я проснулась за час до намеченного времени. Рис пыталась уговорить меня одеться в платье, но я выбрала одежду более удобную. Свободного кроя лёгкие брюки и рубашку с запахом нежных цветов. Волосы мне украсили лентами и гребешком, связав слишком короткие по местным обычаям волосы в два маленьких пучка. Служанка также уговорила нанести лёгкий макияж. Это для меня оказалось ну уж совсем непривычно, но Рис настаивала, что так принято. Так что губы мои стали чуть более оранжевыми, а глаза обзавелись чёрными стрелками.