— Ну, как пожелаете, — громко, чтобы и охранники услышали, сообщила Райя, — пройдёмте внутрь, посмотрим, что могут на вас пошить.

Я не сдвинулась. Зато охранники зашевелились.

— А вы куда? — рявкнула Райя, сощурив глаза. — Совсем страх потеряли, что решились воочию посмотреть на обнажившихся дев? И смотрите, чтоб никто к нам не зашёл!

Женщина определённо всё ещё чувствовала себя здесь хозяйкой, потому она без промедления велела работницам подобрать понравившиеся ей отрезы и знающе провела меня за занавеску.

Я сомневалась, всматриваясь в неприметную деревянную дверь.

— Передумала? — насмешливо фыркнула Райя. — И правильно, зачем подтверждать то, что и так знаешь?

Её слова ударили по больному и помогли решиться. Я им докажу, что ошибаются. Всем докажу!

Выскочив на узкую улочку, я отбежала от мастерской, а после, опомнившись, остановилась и разглядывала выход. Понимала, что надо запомнить, чтоб вернуться потом без проблем, но очень боялась, что меня кто-нибудь заметит. Слишком малолюдно, если можно сказать так про местных жителей, оказалось вокруг. Слишком дорогие одежды были на мне, чтобы бегать по таким узким и небогатым улицам. Как всегда, это бывает, если с одной стороны домов царила роскошь, то с другой — проживали бедняки. Однако же, чтобы меня не заметили те, кому не надо, легче всего до улицы Глициний добираться вот такими, узкими и полупустыми улочками.

Улица Глициний резко выделялась на фоне остальных. Освещённая цветными фонарями, она от и до состояла из увеселительных заведений. Тут и там раздавались музыка и голоса. Наряженные, но явно доступные женщины и юноши увлекали прохожих в свои заведения. Я не знала, какое здание искала, убедившись, что на этой мощёной улице расположилось сразу три дома утех. Два по краям, чуть менее роскошные, чем третий, построенный чуть ли не в сердце улицы. С красными колоннами и того же цвета скошенной крышей третий дом утех привлёк меня сильнее остальных. Правда, к моему огорчению, привлекло меня здание ни яркими флажками, ни шумными песнями и мелодичными звуками струнных инструментов, а тем, что к нему вразвалку направлялся полноватый мужчина с каштановой шевелюрой. Он беззаботно заложил руки за голову и о чём-то беседовал с нахмуренным, чинно вышагивающим обладателем светлых, словно пшено, волос.

Я отшатнулась, желая остаться незамеченной, а к горлу подступил ком. Коэн и впрямь был на улице Глициний. Он в самом деле пошёл в бордель вместе со своим другом Того Данном.

Слёзы с шипением испарялись с моих щёк, не успевая толком выкатиться из глаз.

Я возвращалась по узким, полупустым улочкам, словно тень. Лишь иногда мимо мелькали прохожие, расплывчатые за пеленой слёз. Мои шаги звучали приглушённо, будто со стороны, слегка шаркая.

В груди сжималось кольцо обиды. Горечь подступала к горлу. Погрузившись в свои мысли, вспоминая слова господина в нашу последнюю встречу, я не понимала, зачем ему отправляться в дом утех? Неужто меня оказалось мало?

Дойдя до рабочего входа в швейную мастерскую, я долго не решалась переступить порог. Воображение так и рисовало ухмыляющуюся Райю, довольную подобно кошке, объевшейся сметаны. В груди всё сжималось. Даже огонь не подавал признаков своего существования, даже Хиноко не шевельнулся, притихшей где-то в недрах потоков энергии саламандрой.

Наконец, я ухватилась за ручку двери и шагнула внутрь.

— Долго, — недовольно прошипела Райя, не сильно обращая внимания на мой растерянный и заплаканный вид. — Пора возвращаться, пока не хватились.

— Не хватятся, — прохрипела в ответ.

Женщина скривилась и осмотрела меня, цокнув язычком. Она высунулась в зал для посетителей и подозвала охранников, заверив, что мне резко поплохело, и брезгливо поделилась с ними приступами моей несуществующей рвоты. Затем потянула меня под локоть, передавая нашим молодцам.

Я плохо помнила, как вернулась в свои комнаты во дворце, как Рис уговаривала что-то поесть, и ходила за местным лекарем, как тот осматривал меня, чтобы заключить — переутомление.

Зато хорошо запомнила, как зашуршали юбки, возвещая о приходе Дзюн. Дева Хасели опустилась на простенькую подушку для сидения возле моей постели и посетовала о том, что мне ни стоило ходить в город. Я демонстративно отвернулась, не желая разговаривать с предательницей.

— Прости, — выдохнула она вполне искренне. — Не надо было мне этого говорить.

— Да! Какое право ты имела рассказывать Райе? — села я, грозно глядя на неё.

Обсидиановые глаза Дзюн широко распахнулись. Рот раскрылся крупным овалом. Она, кажется, даже дышать перестала.

— Что именно, по-твоему, я ей сказала? — медленно произнесла Дзюн, глядя на меня как на больную.

— Всё! — вспылила я. — Будто сама не знаешь! Скажи, а матушке своей ты тоже рассказала, что господин… что Сагамия ходит по домам утех в желании получить то, что недополучил от меня?

— Но я ничего не говорила Райе, — всё тем же недоверчивым тоном, медленно проговорила Дзюн. — Ты могла её не так понять и проболтаться сама? Летта, клянусь, я знаю, каково это, когда все вокруг обсуждают, что твой жених спит со всеми подряд. Тебе и без подобного не очень сладко живётся. Я бы не стала, — покачала она головой. — Я бы не хотела для тебя такого же.