Татьяна Владимировна мягко рассмеялась и тихо прошептала сыну на ухо:

— Ты, сынок, только ему не говори, но это я его заарканила. Знаешь же эту поговорку — если женщина решила сделать мужчину счастливым, то она это сделает…

— …Где бы ни прятался этот несчастный, — со смехом договорил за неё вышедший следом мужчина. Высокий, широкоплечий, всё ещё красивый и подтянутый. Он протянул руку сыну и похлопал его по плечу.

— Каким ветром, сын?

— На побывку. И жену друга проведать.

Ястребовы переглянулись, и Алексей Михайлович тихо спросил:

— Кто?

— Паша Коршун, пап. Но уже давно, почти два года прошло. А вот… Андрей…

— Да, нам сообщили.

Татьяна Владимировна порывисто обняла сына, будто пыталась защитить своего ребёнка от неприятностей и бед, но он с улыбкой обнял мать и отстранился.

— Что же мы в дверях-то стоим? Сашенька, проходи, сынок. Я сейчас на стол накрою. А вы пока с отцом поговорите.

— А где мой неугомонный братец? Опять в горы подался?

Ястребовы улыбнулись: братья Александр и Владимир всегда дразнили друг друга, но при этом защищали один другого и перед родителями, и перед недругами. Как говорил Алексей Михайлович — «мне иногда кажется, что мы с матерью не знаем и сотой доли того, что творят наши отпрыски».

Татьяна Владимировна скрылась в боковой двери, а Алексей Михайлович осмотрел внимательно сына и кивнул головой, без слов приглашая того в кабинет. Вскоре отец и сын сидели в глубоких креслах, маленькими глоточками потягивая коньяк.

— Пока матери нет, говори. Только вот что — я о гибели Павла и без тебя знаю, и про аварию вашу тоже. Я ж недаром свой хлеб ем, ты мне скажи, что обсудить приехал, а потом мы вдвоём решим — говорить матери или нет.

Ястребов сделал глоток, поставил бокал на стол и спокойно произнёс:

— Ей по-любому сказать придётся, отец. Я с Ниной развожусь.

Ястребов-старший кашлянул, потёр подбородок и тихо уточнил:

— Это твоё решение? Или оба к этому пришли?

— Моё, пап. Как оказалось, она для себя уже давно всё решила. Ещё когда замуж за меня шла.

— Так, так. Неужели за «генеральского сынка» замуж выходила?

— А ты всё так же зришь в корень, отец. Откуда дровишки?

Ястребов-старший ухмыльнулся:

— Из леса вестимо. Саш, ещё в те времена, когда они с матерью в музее работали, Нина всё подыскивала себе выгодную партию. Я всё ждал, когда же она скажет об этом, с каждым твоим переводом и новым званием ждал. Потом подумал, что ошибся. Жестоко ошибся, но, кажется, нет?

— Ты прав, отец. Но всё-таки… как ни крути, мы столько лет вместе. Знаешь, как по живому режешь.

— Лучше так, сын, потом ещё тяжелее будет.

— Наверное, ты прав.

— А ты один приехал?

— Нет, Орлов и Воронов как всегда к букинисту поехали, обещались быть к вечеру.

— Мать! — вдруг закричал Алексей Михайлович, вскакивая с кресла. — Этот негодник тебе не всё сказал!

Татьяна Владимировна вышла с кухни, вытирая руки полотенцем. Она чувствовала, что Саша приехал с нехорошими вестями, но старалась ничем не показать своё волнение. Она посмотрела на мужа и облегчённо выдохнула, когда услышала радостную новость:

— Танечка, у нас сегодня будут гости! Дмитрий и Михаил с сыном приехали! Та-а-ак! — Ястребов потер ладони и громко заявил: — Саня, бегом в кондитерскую за вашим любимым тортом! Таня, я водочку в холодильник поставлю, да? А для тебя, моя милая, итальянское вино! Мать, праздник у нас! Дети приехали!

Саша уже натянул дублёнку, подкинул ключи, подмигнул родителям и умчался в кондитерскую на углу. Татьяна Владимировна молча повернулась к мужу и тихо спросила:

— Что ты скрываешь от меня, Алексей?

— От тебя ничего не укроется, душа моя. Таня, они разводятся.

Ястребова вздохнула, через силу улыбнувшись, и кивнула:

— Пусть сейчас, потом будет ещё больнее. Какая красивая пара была… Сын должен знать, что всегда может рассчитывать на нас. А пока… Как ты смотришь на мясо с черносливом?

— Ты же знаешь, Танюша, сколько мужа не корми, а он на следующий день будто и не ел вовсе. А из твоих ручек я готов и яду глотнуть.

Он склонился и поцеловал нежные ладошки жены. На что получил шлепок по плечу.