– Вещи, – сказал он с благоговением, впрочем, через мгновение его голос изменился, в нем снова послышался гнев. Потом раздался яростный вопль: – Ложь! – А потом: – Ложь! Не все вещи.

– Я не смог найти все, – поспешно заговорил Джорон. – Пока не смог. Повар собирает для тебя рыбные кости, точнее, будет собирать, когда мы начнем рыбачить. Сейчас мы едим только сушеную рыбу и кости у нее – мягкие.

– Блестящие камни? – спросил ветрогон.

– Мы еще не были в таких местах, где я смог бы найти блестящие камни, – ответил Джорон. – Пока.

– Перья? – спросил ветрогон.

– Там есть немного перьев.

– Но нет особенных, – заявил ветрогон.

– Как я мог знать… – начал Джорон.

– У Миас есть специальные перья, – перебил его ветрогон.

– Удачи тебе, если ты рассчитываешь получить их у нее, – проворчал Джорон.

Говорящий-с-ветром застыл в полнейшей неподвижности.

– Перья – это ее вещи. – Голова ветрогона смотрела на него. Если бы нарисованные глаза могли моргать, они бы моргнули – Джорон в этом не сомневался. – Вещи Миас. – Он дважды кивнул, потом в третий раз, и его голова осталась опущенной, словно он слепыми глазами изучал содержимое сумки.

Затем положил ногу на мешок, и вновь Джорон задумался о том, как он мог не заметить, что ноги ветрогона заканчивались когтями, подобными косам, выходящим из ножен в такт с дыханием существа. – Иглы, материя. Хорошо, хорошо. А это что? – Он поднял шарик пыли одной ногой, легко балансируя на другой.

– Пыль, – ответил Джорон. – Ты хотел пыль, и я попросил мальчика каюты собрать ее для тебя.

– Не пыль, – заявил ветрогон.

– Это пыль, – сказал Джорон. – Со всего корабля.

– Нехорошая пыль, не годится для ванны, – заявил ветрогон.

– Ванны? Для ванны нужна вода, – сказал Джорон.

– Воду пьют, глупый Джорон Твайнер. Твоя пыль плохая. Забирай.

Он принялся собирать шарики пыли и подталкивать их к Джорону, которому ничего не оставалось, как их забрать. А еще через несколько мгновений ветрогон от активности снова перешел к полнейшей неподвижности.

– Ох, – вздохнул ветрогон. И это был самый человеческий звук, произнесенный им за все время. – Ох, – повторил он. Слепая голова снова опустилась, клюв осторожно достал гребень со дна мешка, перехватил его ногой и, как показалось Джорону, принялся его разглядывать, глаза, нарисованные на маске, уставились на зажатый в когтях предмет. – Гребень, – сказал ветрогон.

– Я помню, что ты просил его принести, – сказал Джорон.

– Гребень, – повторил ветрогон.

– Я сожалею, что он сломан. Я… – Но говорящий-с-ветром его не слушал.

Быстрая, точно гиррет, поднявшийся на поверхность, чтобы поймать муху, голова метнулась вперед, и клюв принялся отламывать зубцы. Джорон уже собрался возмутиться, что с его подарком так варварски обращаются, но в последний момент уловил в действиях ветрогона систему. Он выламывал не все зубья подряд, оставляя равные промежутки между ними.

– Благодарность, Джорон Твайнер. – Ветрогон издал воркующий звук. – Может быть, Джорон Твайнер совсем не глуп.

– Я рад, что ты доволен, – сказал Джорон, смущенный мягкостью голоса говорящего-с-ветром.

– У отца гнезда был гребень, – сообщил ветрогон.

– О, – сказал Джорон. Ветрогон сделал еще один шаг в сторону Джорона, который почувствовал, что его охватывает паника и желание немедленно выйти из тесной каюты. Он не хотел, чтобы это странное существо находилось рядом с ним, не хотел слушать рассказы о родителях ветрогона или о том, что он вообще думает о самой идее семьи. – Мне нужно вернуться на палубу, – сказал Джорон. – Мы утратили связь с одним из кораблей.

Говорящий-с-ветром кивнул и отступил от хранителя палубы. Когда Джорон повернулся к двери, ветрогон тихо заговорил:

– Ты печален, Джорон Твайнер?

– Печален? – удивился Джорон.

– От тебя пахнет одиночеством. Не самый лучший запах, – заметил ветрогон.

– А ты знаешь про одиночество? – спросил Джорон.

– Да, – ответил ветрогон, и это был крик далеких скииров, кружащих над своими гнездами, крик каждого дитя палубы, обращенный к утраченным кораблям, когда их борта разбивались о жестокие острые скалы. Это был звук утраты. – Да, – повторило существо. – Я знаю.

Казалось, между каждым поворотом песочных часов проходила целая вечность, и всякий раз, когда Джорон их переворачивал и песок снова начинал высыпаться уже в другую сторону, он надеялся услышать: «Корабль справа по борту, корабль слева по борту». Но корабль слева по борту упрямо не появлялся.

Джорон уже начал сомневаться, что принял правильное решение продолжать лететь вперед. Как бы поступила Миас? Впрочем, теперь это уже не имело значения. Если он изменит приказ, то будет выглядеть слабым в глазах команды, а разговор с Квелл превратился в стоп-камень в его сознании, усиливая внутреннюю неуверенность, которую он не осмеливался принять, поэтому молчал. Он сосредоточился на том, чтобы избавиться от ощущения ошибки, и старался прогнать энергию тревоги, расхаживая по корме. Периодически он обходил палубу, чтобы проверить мастеров костей и крыльев, смотрящего-на-море и наблюдателей.