— Э…Я…

— Что же вы дочь, которую так давно не видели, обычным обедом встречаете?

— Свон, — я слегка пнула мага ногой. — Не нагнетай.

— О, господин маг, понимаете, просто Белла и сама не любит всех этих…эм… излишеств.

— Или ее просто этого лишали? Строгое воспитание, в том числе в одежде и еде.

— Для девушки это же большой плюс, не так ли? — мама была оскорблена в лучших чувствах.

— Это как посмотреть.

— Подождите! — хотелось уже немного сбавить обороты. — Пойдем в гостиную. Мама, попроси Каталину, пожалуйста, подать чай.

— Да-да, конечно.

Мы быстро расселись по своим местам и, казалось, что градус напряжения хоть немного спал. Разговор, спасибо магу, он увел в более безопасное русло, обсуждая интерьер дома и сложность поиска хороших помощников по дому. Но грянула вторая волна, когда в дом вернулся отец.

— Не может быть! Ты, — отец с кулаками набросился на Ридерика.

— Федерик! — мама визжала так, как никогда прежде. — Что ты такое творишь?

В то время, как отец побежал в сторону Ридерика, маг с максимально спокойным выражением лица и в расслабленной позе продолжил сидеть на своем месте. Но мой глаз уже привык видеть едва заметные колебания его пальцев или рук, посылающих магические потоки. Чернокнижник одним указательным пальцем успел послать в сторону отца свое заклинание, которое сам господин Крох из-за ярости с позором пропустил.

Ударивший поток полностью парализовал отца, позволяя тому только дышать и говорить.

— Надо же, — Ридерик встал со своего места. — Я всегда считал, что семья Крох отличается хорошим воспитанием и, в первую очередь, сдержанностью.

— Ты, — застывшего главу нашей семьи просто разрывало от ярости.

— Не стоит зря тратить силы и нервы. Учитывая, что вы посмели напасть на меня, я могу подать жалобу…

— Ридерик, — я попыталась вступиться за отца.

— Подожди, Белла, — маг повернулся ко мне и одарил меня теплой улыбкой. — Я же обещал, помнишь.

— Ты не обидишь меня, — я помнила его обещание.

— Даже не подумаю. Благодарите свою дочь, уважаемый господин Крох. Я даю вам шанс объяснить ваш всплеск неожиданной ярости.

— Играешь в лорда? — отец хмыкнул.

— Даже в мыслях не было, — спокойно ответил Свон и сел на свое место. — Белла, присядь, не стоит нервничать.

— Не смей говорить с моей дочерью! — отец кричал на весь дом.

— Федерик, ты можешь объяснить нам, почему ты набросился на такого уважаемого гостя? — мама стояла рядом с кофейным столиком в полном недоумении.

— Он? Уважаемый? Вы серьезно? О, объясню с большим удовольствием, — скажу честно, я сама напряглась и потопла в облаке любопытства.

— И? — маг, мама и я в один голос обратились к отцу.

— Этот черный маг. Да-да, черный маг, что вы на меня так уставились? Эта чернь пятнадцать лет назад едва не убила министра магического совета.

— Не может быть!

— Ридерик, это правда? — я повернулась в сторону мага.

— Простите великодушно, господин Крох, но у вас есть хотя бы одно доказательство, чтобы бросаться такими обвинениями? — на лице Свона не дрогнул ни один мускул.

— Я видел тебя!

— Боюсь вас огорчить, но меня видеть вы не могли. Пятнадцать лет назад я находился в бессознательном состоянии под присмотром своей сиделки в родовом гнезде.

Здесь уже я совсем запуталась. О каком родовом гнезде говорит Свон? Дом его родителей уже давно разрушен. Он сам об этом говорил. Врал?

— Вы хотите сказать, что я страдаю галлюцинациями? — отец совсем не мог держать себя в руках, возможно, очень хорошо, что маг его связал заклинанием.

— Ни в коем случае. Обознались? Злитесь, что я пришел в ваш дом в качестве жениха дочери? Могу предложить еще несколько вариантов.

— Жениха? — теперь уже три голоса были обращены в сторону Ридерика.

— О, прошу спокойствия, уважаемые, — Свон снова улыбнулся мне. — Я всего лишь пытаюсь оставаться вежливым и найти причину абсолютно негостеприимного приема. Учитывая, что я приставлен в качестве охраны адептке академии.

— Охраны? — родители скептически отнеслись к этому заявлению.

— Вы же не побеспокоились о жизни своей дочери, учитывая, сколько раз на нее покушались?

— Обычные разборки среди студентов. И, может, уже отпустите меня? — стало горько от того, что папа даже не подумал об опасности, которая могла бы мне угрожать.