Шрифт:
— Дело такое. Встретился мне на озерном бережку путник, шагов за десять остановился, негромко сказал: «Хочу пристать к верным людям. Называли мне имя Казеорга. Не слыхал? И не надо. Только, если встретишь его, скажи, что многие к нему придут, когда будут знать, где его дружок Хиндрихсон». С этим и ушел.
Пауля будто автоматная очередь с земли сорвала.
— Да это же начало переговоров! Кому дать знать?
— Вручи нам доказательство непричастности Энделя к истории с Хиндрихсоном, а уж прохожие бродяги найдут нас.
— Доказательства заготовят, наверное, Грибов и Труу, — раздумывал вслух Пауль. — На меня навалилась гора загадок. Следующая встреча — у лесничего.
Когда Мюри пришел в дом по улице Пагари, он по ухмылкам товарищей понял, что есть неплохая новость.
— Анекдот, — махнул рукой Грибов. — К нам попало письмо Альфонса Ребане к Арво Хорму и ответ американского разведчика на сетования этого полководца без армии. Драчка в эмигрантских кругах. Честно говоря, это хлеб для газет, но в письмах есть несколько оперативных данных, к тому же генерала беспокоит, не заподозрит ли эта братия в добывании писем Альвине, хотя она тут ни при чем. Если хочешь, ознакомься.
Пауль понял, что задело Ребане. Хорм пробивался через голову Эстонского комитета и так называемый Заграничный центр Национального комитета Эстонской Республики к их агентам, действующим в ЭССР, желая получать информацию из первых рук. Кроме того, он связался с помощниками Мак-Кибина, намекая, что его «фирма» была бы полезнее английской спецслужбе, чем дряхлеющие стокгольмские эмигранты.
«Вы осмелились затеять с Лондоном торг, — негодовал Ребане, — используя, наших людей и наши сведения. Вы осмелились намекнуть полковнику Скотту, что мы опираемся на новых функционеров в ущерб испытанным кадрам Вашего военного кумира, и даже цитировали фюрера, забывая о времени. Нас, однополчан, уже немного, Хорм. Если будем петь нестройно мы, что останется делать нашим солдатам?»
Хорм ответил безапелляционно:
«Я прослезился, Альфонс, над Вашим посланием. Конечно, Вам удобнее одному торговать информацией агентов, которых моя нынешняя служба готовит и оплачивает — так же, как одному распоряжаться субсидиями друзей для содержания несуществующей армии. Что касается военного кумира, я думал, что он у нас общий, начиная с его мюнхенских игралищ. Если нужно что-то объяснить Мак-Кибину, то, наверное, мне это удобнее, чем человеку с кличкой Роберт от джонни и Бридж от янки».
…Выслушав просьбу Вяртмаа, Грибов вызвал Эдгара Труу и предложил проехать с ним в исправительно-трудовой лагерь, где по определению суда содержался Хиндрихсон. Сейчас нужно было продолжать легенду о славном житии коммерсанта в аргентинских пампасах.
Хиндрихсон, как обычно, вылощенный, чисто выбритый, поглаживающий щегольские усики, встретил офицеров как добрых знакомых, шутил. Но, услышав о цели их приезда, принял вид обиженного ребенка:
— Мы так не договаривались.
— Но вы заявили на суде, — напомнил Грибов, — что готовы чистосердечно искупить свою вину и помочь другим, таким же, как вы, выйти из леса.
Хиндрихсон сдался. Правда, первый вариант своего письма к Казеоргу-старшему он начал откровенно фальшиво: «Я нахожусь сейчас, мой друг, на террасе своей виллы в Буэнос-Айресе, залитой солнцем…»
— Нельзя ли реалистичнее? — предложил Труу. — Напишите, что устроиться трудно, что вы ищете себе дело, что скучаете по Эстонии и так далее.
Словом, письмо становилось правдоподобным. На конверт была наклеена подлинная аргентинская марка, и, как сострил Эдгар, она начала делать рекламу пляжей залива Ла-Плата в бандитских болотах.
Пока же Грибов предложил Мюри заняться Сангелом.
— Собери данные о Сангеле в управлении сельхозкооперации, улови суть этого непростого человека. Наконец и побороться за него стоит.
Побеседовав с сотрудниками управления сельхозкооперации о бывшем заместителе председателя, Пауль неожиданно для себя выяснил, что Сангел и сейчас еще иногда заходит сюда, просматривает свои старые бумаги.
— Ощущение, что Сангел запутался. Может, вы подключите к этому делу других, — взмолился Мюри. — Меня ждут Эльмар, лесничий.
— Быть по-твоему, — миролюбиво согласился Грибов. — Сангелом займется Анвельт. Кстати, Пауль, мне сказали, что перехваченную на днях шифровку ты соотносишь с уборщицей. Не произвольно ли?
— Может, и произвольно. Текст там такой, я уж его наизусть помню: «Тесьма просит помочь нашей соседке в течение дня переселиться. Опасно недооценить поручение. Диск».
— Да, отсюда многого не выжать. А что показывает племянник погибшей?
Племянник, припоминая разные подробности жизни тетки, рассказал, что у Линды хранилась старая фотография, она была снята в каком-то богатом доме разносящей гостям прохладительные напитки. Старушка даже уверяла, что встретила своего бывшего хозяина, весельчака и кумира их, горничных, поздоровалась, но, видно, обозналась, тот прошел мимо, даже не взглянув.