Эти слова — кислота на моем языке, они обжигают, когда вырываются наружу. Она была самым бескорыстным человеком, которого я знал, самым добрым и счастливым. Она могла озарить улыбкой всю комнату, но смотря сейчас на это лицо, я видел, как свет покидал ее. Я чувствовал, как это разбивает что-то внутри меня.

— Пошел ты, Атлас.

Она выбегает из комнаты и исчезает на лестнице, хлопнув дверью. Десять минут я стою на кухне, слушая ее тихий плач и звук намечающейся одежды. Когда она возвращается, ее длинные светлые волосы откинуты назад, на щеках следы от слез, то я просто смотрю на нее, сохраняя на лице маску без эмоциональности.

Больше.

Лучше.

Она заслужила лучшего.

— Надеюсь, ты одумаешься, Атлас, — шепчет она, вынимая из кармана ключ. — Очень надеюсь. Я хочу, чтобы ты нашел кого-то, кто сделает для тебя все ярче. И ты больше не будешь чувствовать себя так.

Я молчу.

— Я останусь в квартире на неделю, пока не найду что-то более стабильное, а потом уеду.

— Она твоя.

Ее взгляд опускается к ногам.

— Мне больше ничего от тебя не нужно. Спасибо за помощь с приютом. Но квартира мне не нужна.

— Эмери, — произношу я ее имя, когда она подходит к двери.

На моих губах это звучит почти как мольба, но потом я останавливаю себя, когда девушка оглядывается с надеждой в глазах.

Она качает головой с мягким, лишенным юмора смехом.

— Пока, Атлас.

И только когда дверь закрывается, я падаю на колени, позволяя темноте поглотить меня.

Прощай, светлячок.

Глава 30

?Эмери?

Было тихо.

Пусто.

Моя квартира не изменилась. Вся моя разноцветная мебель осталась там, где я ее оставила, но на ней тонким слоем осела пыль. Мне следовало бы злиться на то, что Атлас все это время имел доступ к моему дому, но после сегодняшнего утра мне уже ничего не хотелось.

Я знала, почему он это сделал, но от этого боль не становилась меньше.

Я доверяла ему. Он хотел, чтобы я ему доверяла.

А теперь посмотрите, какой хаос он устроил.

Сломанных людей можно было исправить, только если они сами этого хотели. Если они не боялись того, как будет выглядеть мир после того, как они избавятся от своей боли. Он убил собственного брата. Но я не думаю, что только это сделало Атласа тем, кем он был.

Под этой прекрасной болью скрывалась душа, жаждущая другого. У меня почти получилось, я могла бы помочь ему, но нет, он слишком далеко зашел в своем разрушении.

Атлас не был плохим.

Он не был злодеем.

Он был непонятым, морально скрытным человеком, который совершал плохие поступки ради тех, кто был ему дорог. Он поступил так, как поступил со своим братом, и я знала, что я ему небезразлична, после того как он добился для меня приюта, как он пожертвовал и получил помощь от своего брата.

Сэйнты не пугали меня так, как раньше, то есть они были ужасающими, но, находясь рядом с Атласом, видя их динамику, то, как яростно они любят и защищают, как они проникают своей силой в город, манипулируя и контролируя его, чтобы добиться успеха и для себя.

Я горевала о потере своей семьи, отца и этих отношений, но не так сильно, как сейчас.

Наши короткие отношения были нетрадиционными, сами по себе испытанием, и все же я так безнадежно влюбилась в него, что не знала, как смогу жить дальше.

Как после Атласа может быть другой?

В этот момент я чувствовала себя невероятно одинокой в огромной квартире, звуки города заглушались тихим шорохом, когда я находилась так высоко в облаках.

Атлас… Он навсегда останется оболочкой человека, прячущегося за собственной болью. Он наказывал себя единственным известным ему способом. Изоляцией.

Возможно, я оправдывалась, пытаясь придумать причины, по которым я ему не нужна. Возможно, в его словах была правда, возможно, он не хотел меня…

Эта мысль причиняла боль.

Я опустилась на диван, не обращая внимания на мускусный запах пыли, и подтянула колени к груди. Слез больше не было, но трещина в груди была настолько изнурительной, что хотелось заползти в темное помещение и не вылезать.

Я никогда не понимала горя от разрыва отношений. Не могла понять, как кто-то может быть настолько поглощен своей печалью. До этого момента.

Не бывает любви без боли, потому что если она не причиняет страдания, то была ли она вообще?