И рабочую одежду нам выдавали тоже: фуфайки, брюки и шапки-ушанки. А после окончания, когда мы уезжали по направлениям и путёвкам, ещё каждый снабжался одной парой белья, одежды и обуви.

– А сразу у тебя всё получалось-то? Ну, на сложных станках работать, по чертежам?

– Не, ты что?! Поначалу волновался на производстве, столько металла в стружку попусту перегонял, ошибался, стыдно было! Но потом приноровился, учили-то нас хорошо, и пошло-поехало… Я однажды выполнял важное задание, нужно было срочно сделать почти тысячу одинаковых деталей. Но свёрла у нас были углеродистые, постоянно тупились, приходилось их часто затачивать, время тратить. Я сбегал к знакомым пацанам, тоже нашим, вместе учились, они в соседнем цеху работали, попросил у них в инструменталке других свёрл, быстрорежущих. Ну, и всё получилось… Вечером, когда пришёл на вторую смену, около моего рабочего места была повешена стенгазета "Молния", стояли мастер и директор училища, которые начали поздравлять меня! Потом наградили грамотой и дали премию в пятьсот рублей! Когда я принёс домой деньги и грамоту, мама целовала меня и от радости тоже плакала… Вот такая история.

Мишка замолчал.

Все, кто был в комнате, тоже молчали.

– Трудно тебе здесь будет, Мишка… Да и всем нам тоже.

Дядя Серёжа выпрямился, присел на койке правильно, не сутулясь.

– Сам увидишь завтра, что здесь за прославленное предприятие… Не завод, а одно название. Сплошные развалины, в стенах и крышах – пробоины от снарядов, в некоторых мастерских до сих пор ещё лежат заготовки для мин и снарядов, которые немцы здесь до последних дней делали. Литейка – убогая, низкая, вся прокопчёная, кран-балка там ручная. Только недавно, в прошлом месяце, проложили по заводу кабель, потихоньку подключают станки, а так они все на общей трансмиссии. С канализацией начальство тоже что-то долго возилось, но так ещё не запустило её толком… Транспорт на заводе – гужевой, три лошадки металл по цехам таскают, и ещё доисторический трёхколесный грузовичок ездит.

– И экскаватор.

– Да, правильно, ещё и предельно ветхий экскаватор имеется, его почти всё время используют на погрузочно-разгрузочных работах. Станки ищем, собираем по всему Кёнигсбергу! Горелые, разбитые. В развалинах бывших фабрик много чего подходящего можно найти, если хорошенько поискать… Зимой вот притащили с окраины долбежный станок немецкой фирмы "Бутлер"; наши мужики немного покумекали, тоже ввели его в эксплуатацию. Электрики раскопали где-то в кирпичах передвижную электростанцию и динамо-машину. Так что не грусти, Мишаня! Мы и на этом барахле дела умеем делать. Уже успешно ремонтируем бетономешалки для городского строительства, делаем детские кровати и взрослые, односпальные. А в этом году нашему заводу довели первое серьёзное задание – выпустить партию, полсотни штук, насосных лебёдок! Настоящих, со штанговым насосом.

– Будьте уверены, дядя Серёжа! Я бригаду не подведу!

Мишка вскочил, взъерошил пятерней волосы, принялся с улыбкой расхаживать по комнате.

– Буду работать, в свободное время буду брата искать! В выходной доберусь до комендатуры, там же люди всегда, круглосуточно, дежурят. Если потребуется, то ещё раз схожу. У людей в городе буду спрашивать… Только вот закавыка какая имеется: я ведь по-немецки ничего не понимаю! Придётся учиться.

– А ты вот Эрика нашего в немецкие учителя возьми.

Николай подтолкнул ближе к Мишке притихшего на своей койке маленького немецкого мальчишку.

– Он нашей русской речи быстро научился, хорошо говорит, почти всё понимает. Вот и тебя своей грамоте научит! Вместе же работать будете, а там понемногу, слово за слово… Так что, дружись Мишка, с Эриком!

– Обязательно! Нас ведь в школе немецкому так толком и не учили, с пятого класса должны были начинать, а тут война… Ну, и не стали нам вражеский язык преподавать, бросили мы это дело.

Усаныч давно уже отложил в сторону книгу, слушал общий разговор, не выдержал, откашлялся.

– Ты по городу осторожней, когда будешь мотаться.

– Неужели всё здесь так сильно разбомблено?! Я ведь только через центр сюда с сортировочной станции шёл, окраины совсем не видел. Так везде? Так сильно наши этот Кёнигсберг штурмовали?!

– Не мы этот город изуродовали. Это англичане постарались, ещё в сорок четвёртом. Их авиация тогда налетела, несколько дней город долбила. Центр, жильё, тысячи мирных немцев погибли, остались без крыши. А все немецкие военные укрепления от этих дурацких бомбёжек тогда не пострадали, до сих пор целёхонькие стоят! Сам увидишь, при случае…

– Ладно, чего вы всё про грустные истории, на ночь глядя, давайте-ка лучше для настроения в картишки перекинемся, а?!

Николай хитро посмотрел на своих.

Мишка замахал руками.

– Я в карты не играю! Я не буду…

– Так мы же не азартно, не на интерес, а в простого дурачка!

– Я и в дурачка не умею…

Николай захохотал.

– Отсталый ты человек, Мишка! А если бы ты очутился в дрейфующих льдах, в палатке с друзьями, то долгой полярной ночью тоже не стал бы с ними играть в карты?!

Ответить Мишка не успел.

Вмешался дядя Серёжа.

– Хорош вам, картёжники, шалапутиться тут! Завтра на работу рано подниматься.

Электрическая лампочка моргнула и погасла.

В темноте дядя Серёжа хмыкнул.

– Вот, видите, и электричество меня слушается! Отбой! Ты, Мишаня, не пугайся, это никакая не авария, тут, на заводе, свет в квартиры рабочим и в наше общежитие дают до двенадцати ночи, и утром, с шести до восьми. Из-за временной проводки… Да, ещё что. Если приспичит по нужде, то беги на улицу, сортир – во дворе, справа от двери. Понял?