[4] Петров цитирует Штирлица из романа Ю. Семёнова «Семнадцать мгновений весны», который к тому времени уже был опубликован.

Реактивный Боинг 707 без приключений доставил нас в Нью-Йорк за пять часов.

Я летел над страной, смотрел в иллюминатор на пушистые белые облака и землю под ними в тёмных пятнах лесов и квадратах полей, расчерченную прямыми нитками дорог и извилистыми — рек и думал о том, что два месяца, которые я здесь провёл, были не такими уж плохими. Да что там, я отлично и с большой пользой провёл время! Несмотря ни на что. Даже жалко, что не удалось нормально попрощаться с Рэйчел, Томом, Мэтом, Дэвидом и всеми остальными. Прямо полюбил я этих людей. В отличие от тех, кто меня выкрал, а затем охотился за мной по всем США.

Что же получается?

Так называемые простые американцы в массе своей ничего плохого мне не сделали (уродов вроде братьев Эвансов не считаем, такие и в Союзе имеются, достаточно вспомнить тех, кто хотел нас убить в горах под Алмалыком). Даже наоборот — помогали много и бескорыстно, поддерживали, были рядом в грустную и весёлую минуту. А вот так называемые «государственные люди» только и делали, что старались побольнее обидеть. Это что же, свойство всех «государственных людей»?

Я покосился на спящих рядом Петрова и Боширова. Как же они? Тоже «государственные люди», а я с ними, можно сказать, дружу.

Так ведь они свои «государственные люди», сказал я себе. А все эти ребята из ЦРУ и ФБР — чужие. Вот и разница. Вспомни Гарад, Западную Коалицию. Свои-то они свои, а всё равно где-то глубоко в подсознании живёт мыслишка, что когда-то их предки были врагами и стёрли с лица земли древнюю Ксаму — столицу Восточного Гарада. Мы, правда, тоже в долгу не остались… То есть, если даже гарадцы, на знамени которых начертаны слова: «Жизнь», «Созидание», «Любовь» и «Защита», бывает, мыслят подобным образом, то что говорить о землянах? В конце концов, сигнальная система «свой-чужой» на протяжении миллионов лет эволюции помогала нам выжить, и так просто её не заглушить. Да и стоит ли? В любой момент обстоятельства могут обернуться таким образом, что она снова пригодится и будет служить верой и правдой. Что доказывает мой собственный пример.

Боинг коснулся колёсами взлётно-посадочной полосы нью-йоркского аэропорта Ла-Гуардия в восемнадцать часов тридцать минут по времени Сан-Франциско.

— Переводим часы, ребята, — сказал Петров. — В Большом Яблоке сейчас половина десятого вечера. Считай, весь континент перелетели с запада на восток.

— В Большом Яблоке? — переспросил я. — Это ты так Нью-Йорк называешь?

— Не я. Все его так называют.

— Первый раз слышу. Но может быть, я слишком мало прожил в США?

— Ладно, уел, не буду выпендриваться. Говорят, нью-йоркцы так его называют.

— Говорят, Нью-Йорк вообще не Америка, — сказал я.

— А вот теперь выпендриваешься ты, — сказал Петров.

— Не спорю, — согласился я. — Выпендрёж на выпендрёж.

Багажа у нас не было, только ручная кладь, поэтому в Ла-Гуардиа мы не задержались — сели на специальный автобус и меньше чем через полчаса были в аэропорту имени Джона Кеннеди.

Уже стемнело. Однако электрического света здесь хватало с избытком.

— Не жалеют буржуи электричества, — вздохнул Боширов. — Ташкент и Москва ни в какое сравнение не идут.

— Советский человек по ночам должен спать, — наставительно заметил Петров. — Нечего по городу шляться.

— Нам и рекламы столько не надо, — сказал я. — Зачем советскому человеку реклама? У него и так всё есть.

— Мне кажется, или я слышу в твоём голосе нотки сарказма?

— Кажется, товарищ майор, — сказал я. — Перекреститесь.

— Наглец, — констатировал Петров. — Товарищ капитан, вы в курсе, что мы имеем дело с наглецом?

— Давно, — сказал Боширов. — С первых минут всё понял. Кстати, об электричестве. Только сейчас дошло. Светомаскировка. У нас до сих пор в подкорку вбито, что она должна соблюдаться. У них, — он повёл головой вокруг, — нет.

— Интересная мысль, — сказал Петров. — Не подумал об этом.

Рейс «Аэрофлота» из Нью-Йорка до Москвы должен был вылетать в двадцать три часа сорок пять минут по местному времени. Регистрация только-только началась.

— Жрать охота, — вздохнул Боширов.

— Ничего, — сказал Петров. — В нашем самолёте покормят. Чай, не буржуи. Ил-62 летит. Отличный самолёт, не хуже Боинга, я летал. А какие стюардессы… Конфетки! — он поцеловал кончики пальцев.

— Когда это ещё будет…

Есть и правда хотелось — на рейсе до Нью-Йорка нас не кормили. Да у них же, наверное, денег нет, догадался я. Валюта и всё, что с ней связано, под строжайшим контролем государства. Поэтому билеты купили самые дешёвые и командировочных — кот наплакал.

— Предлагаю зарегистрироваться и пойти нормально поесть, — сказал я. — Вон хоть в Макдональдс, — я кивнул на зазывно-жёлтую букву «М», видную издалека.

— Потерпим, — сказал Петров.

— Товарищ майор, я угощаю. Примите во внимание, что валюты у меня — девать некуда. В прямом смысле слова. Даже говорить не буду, сколько. Что мне с этими долларами в Союзе делать, солить?

— Сдать придётся. По закону.

— Сдать так сдать. Но пожрать-то нормально мы можем?

— Товарищ майор, — подал голос Боширов. — Считаю, что предложение Сергея прозвучало как нельзя вовремя.